Луи Арагон - Орельен. Том 2

Доктор молча покачал головой и обернулся к Стефану Дюпюи:

— Да, дорогой, теперь я вижу: вы вполне правы — мир устроен плохо, и очень жаль, что войны рано или поздно кончаются!

Гюссон проворчал что-то и пощупал свою культю. Орельен с недоумением посмотрел на Декера. Но Дюпюи сразу понял намек доктора:

— Да, возможно… славное было времечко…

Окончилось скромное торжество весьма печально. Никто уже не мог вспомнить, когда и из-за чего начался скандал. Правда, все присутствующие непрерывно наполняли и осушали рюмку за рюмкой; правда, вслед за арманьяком шел бургундский коньяк, а вслед за ним — обжигающий горло шнапс, который и вызвал к жизни десятки эльзасских послевоенных историй, послуживших причиною разногласий. Возможно, что Лемутар, нализавшийся до чертиков, полез к Бланшару, которого терпеть не мог. Но ведь неизвестно, что наговорил ему до того сам Бланшар. Этот черноволосый, смуглый верзила с висячими бакенбардами и с резкими жестами, напоминавшими взмахи мельничных крыльев, во время обеда держался вполне пристойно, но ведь его убеждения ни для кого не секрет. Дернуло же Фукса пригласить его на банкет. Возможно, это он своими речами довел Лемутара до белого каленья. Бланшар орал, что не нуждается в уроках патриотизма; но пусть он даже кавалер всех орденов, это еще не значит, что можно говорить любое. Тут поднялась суматоха, кто-то уже пустил в ход кулаки, и невозможно было разобраться, кто прав, кто виноват. Естественно, что такой человек, как Марсоло, хоть и не поклонник отставного инспектора полиции, не мог спокойно смотреть, как колошматили Лемутара, находившегося в беспомощном состоянии. Верно и то, что Марсоло не решился сцепиться со здоровенным Бланшаром (уж очень неравны были силы) и накинулся поэтому на Бекмейля, который в трезвом виде ни за что не схватился бы со своим бывшим лейтенантом, но в настоящую минуту тоже не помнил себя.

К ним бросились, пытались их растащить, послышались призывы к благоразумию, тем более, что преимущество было явно на стороне Марсоло, дравшегося не просто, а по всем правилам бокса, и когда из носа его противника пошла кровь, зрители окончательно возмутились. Гюро что-то пищал. Орельену удалось схватить Марсоло за обе руки и оттащить назад, а пока Марсоло отбивался, капитан Милло, при поддержке Бомпара и офицеров, положил конец непристойной сцене. Капитан, сделав вид, что не заметил начала и причины ссоры, обрушился на Марсоло, которого терпеть не мог, и заявил, что тот, прежде чем ударить сержанта, обязан был подумать о своих офицерских нашивках, и, конечно, бросил заветную фразу о «нерушимом единстве фронтовиков» и т. д., и т. п. Присутствующие не выдержали этой длинной речи и затихли.

Повсюду валялись разбитые бокалы, по скатерти расплывались винные пятна, ноги скользили по полу, усеянному остатками пищи, весь стол был загроможден грязными тарелками. «Ну и мерзость», — заметил Гюро. А Дюпюи, выставив звериную челюсть, сокрушенно вздыхал с видом человека, не успевшего вмешаться в драку, — что тут, мол, произошло? — и эффектно пружинил мускулы. Известно, артиллерист.

Публика поспешно расходилась по домам. Гюссон-Шарра требовал, чтобы Фукс вызвал ему такси. Участники банкета разбирали пальто. Доктор спросил Орельен а:

— Вы где-нибудь встречаете Новый год? — Орельен отрицательно покачал головой. — Давайте проведем вечер вместе.

Гюссон-Шарра настаивал, чтобы Орельен непременно поехал с ним на такси, но дождь перестал, и было очень кстати немножко пройтись, чтобы разогнать остатки хмеля. Получилось так, что вместе с Орельеном и доктором по лестнице собора Сакре-Кёр одновременно спускались Гюро и Бомпар.

Бомпар фамильярным жестом взял Орельена под руку:

— Рад был тебя повидать, дружище… Во время обеда нам так и не удалось поговорить… Ну, как тебя балует эта сука жизнь? Женат? Нет? Молодец, правильно делаешь. И не женись. Никогда не женись.

Над ними возвышалась белая базилика, у их ног лежал в световой дымке Париж. Холод пробирал до костей, и они плотнее запахнули пальто, подняли воротники. Гюро по своему обыкновению орал во весь голос.

— Марсоло, вечно Марсоло… Вечно ввязывается в ссору, а из-за чего спросите, и сам не знает… Тоже вояка… Когда он был при майоре адъютантом, так он только и делал что наушничал: на одного наговорит, потом на другого…

— Ну ладно, ладно, — отозвался Бомпар. — Конечно, будь здесь майор, все обошлось бы мирно… А Милло недостаточно авторитетен…