Луи Арагон - Орельен. Том 2

Бомпар встал с места и взмахнул руками. Пиджак он снял и сейчас в сорочке и прославленном жилете действительно напоминал обезьяну. И сразу же в глазах Орельена он стал тем Бомпаром, каким был на фронте, недоставало только лихо сдвинутой на затылок каски… И даже держался он совсем как тогда, выпятив вперед подбородок, согнув сутулые плечи. Именно таким появлялся он за десять минут до начала атаки на бруствере окопа и стоял неподвижно в грязном своем кителе, спокойно глядя через бинокль в сторону бошей, стоял, чтобы поразить солдат своим залихватским видом. Сейчас он подзадоривал пьяных собутыльников:

— Марсоло! Эй, Марсоло! Выходи-ка сюда, бездельник, и представь нам тореадора! — Потом обернулся к Гюро: — А ты, Гюро, детка, садись за пианино и дай нам музычку!

Раздался дружный хохот. Слова лейтенанта напомнили каждому множество вещей. Гюро сначала поломался, но его упросили и подвели к инструменту. Как и обычно, этот молодой человек в пенсне с вырезанными лункой стеклами, с усиками в проплешинах, мялся и стушевывался и, казалось, рад был своему отнюдь не богатырскому сложению, поскольку так он меньше бросался в глаза. Пока он усаживался за пианино, досадливо морщась, потому что от плюшевой дорожки взлетело целое облако пыли, Бомпар и Марсоло встали друг перед другом в боевую позицию. Марсоло никаких особых приготовлений не требовалось, вместо плаща он накинул на плечо салфетку, приподнялся на цыпочки и, что называется, уже вошел в роль. Вид у этого бывшего драгуна сразу стал грозный, чему способствовала его негритянская, вопреки светлой окраске, наружность, веснушки на выпуклом лбу, растрепанные курчавые волосы, торс Аполлона, с округлой талией, здоровенные ручищи, туго обтянутые рукавами сорочки. Да, сразу чувствовалось, что женщины не обходили его своим вниманием. Председатель пиршества недовольно оглянулся; вульгарная красота бывшего подчиненного была явно не по душе капитану Милло, должно быть, напомнила кое-какие не совсем приятные истории.

— Нет, ты только посмотри на Бомпара, — воскликнул Гюссон-Шарра. — Вот выдумщик-то!

И действительно, Бомпар выхватил из огромной вазы с синими разводами, стоявшей для красоты на посудном столике, целый пучок искусственной зелени, обмотал ее вокруг головы, так что получилось два огромных рога, и теперь прыгал вправо и влево с видом комически свирепым, под аккомпанемент лейтенанта Гюро, наигрывавшего что-то в сильно испанском духе. Лемутар, поднявшись с места, хлопал в ладоши и на радость присутствующим вопил во весь голос: «Toro! Toro!» [1] Бык (исп.) . Официанты, разливавшие шампанское, остановились посмотреть, а посетители, сидевшие за столиками в углу зала, вставали с мест, заинтересованные зрелищем.

Фукс вскочил в круг и, кривляясь как клоун, стал изображать арбитра между быком — Бомпаром и тореадором — Марсоло. Это было уже новшеством и не входило в прежний церемониал, когда во втором батальоне представляли бой быков где-нибудь в тесном укрытии на передовых линиях или на отдыхе в импровизированной столовке. Новшество определенно понравилось, и, очевидно, с целью внести в зрелище еще больше огня, Бекмейль и Баллант с взаимного согласия взяли на себя роль тренеров. Бычий тренер массировал своему подопечному рога, смахивал с его хвоста пыль, — словом, проявил бездну выдумки; это и требовалось Валланту, который не переносил мысли, что не он, а кто-нибудь иной, может очутиться в центре всеобщего внимания. Фукс гарцевал на воображаемом коне, шумел за десятерых, по ходу действия выводил противников за руку, словно представляя публике новобрачную, как некогда Ригаден в кинокартинах, и изображал пантомимой предстоящий бой быков. Наконец он удалился, посылая публике воздушные поцелуи. Гюро ударил из «Кармен»: «Тореодор, смеле-е-е в бой!» Присутствующие хором подхватили куплет.

Доктор Декер покачал головой. Он с удивлением глядел на Лертилуа: Орельен следил за «боем быков» с явно взволнованным видом.

— Вот уж действительно не ожидал. У вас, милый, просто взволнованный вид…

Орельен оглянулся.

— Верно, согласен, это не слишком умно… но, видите ли, эта идиотская шутка, она ведь тоже была частью войны, нашей войны.

Марсоло размахивал салфеткой. Лысый череп Бомпара блестел сквозь венчавшие его чело листья; он угрожающе нацеливался рогами на зрителей, с разбегу останавливался перед воображаемым барьером, а затем как настоящий бык семенил вокруг арены: «Того! Того!..» Орельен продолжал: