Лев Халиф - ЦДЛ

Первое апреля день смеха и день рождения Иуды Искариота, сына Рувима-Симона из колена Данова (или Иссахарова) и его жены Цибореи из Иерусалима, чье имя переводится как восхваление Господа. Безусловно, это самый смешной розыгрыш, как, собственно, любая религия. Ею может стать культ любой, даже посредственной личности. Как нация, давшая миру стольких величайших композиторов и философов, в одночасье стала скопищем фанатичной толпы в неистовом пароксизме орущей осанну своему фюреру и поражающая мир своими зверствами? Можно ли себе вживе представить Бетховена, который второй раз глохнет от ее крика и вскидывает свою руку в приветствии и тоже кричит: «Хайль!»?

Лев Халиф

С. Дрофенко и Н. Рубцов. Что же касается жен – здесь они, как правило, переходят от одного поэта к другому… по наследству. Если их не «отбивают» друг у друга (как Евтушенко у Луконина). Наши советские Лауры… Начиная с секретарш секции поэтов, они уже никогда не выходят за пределы ЦДЛ. Разве что в Польшу увезут. Опять же в Союз советских писателей. Так, одна умудрилась быть женой около девяти поэтов. Другая – шести. Третья – пяти. И почти ни одной, которая бы задержалась на одном… истинно советском.

Все газеты наши, как правило, находятся на бульварах – «Вечерняя Москва» («Вечерка») – на Чистопрудном. Там же «Московская правда» и «Московский комсомолец», «Советская культура», вечно кочующая, но не перестающая быть бульварной. «Литгазета» на Цветном. Там же «Литература и жизнь» – ЛИЖИ (и как можно тщательней!), ныне она «Литературная Россия». «Известия» – на Рождественском. Рядом – их приложение «Неделя» с «Неделькой». (До чего же любят у нас ласкательно непотребное называть.) Тут же «Челочка» (это где стригут малышей). «Гвоздик» – детская сапожная мастерская. Наверняка где-то есть поблизости и «Поносик» (это где им делают клизму). «Павлик» – первый наш гитлерюгенд («Я папочку своего, который в колодце спрятался, ни за что не выдам!»). И так далее.

А. Безыменский.

Геннадий Снегирев – детский писатель, получивший за эту песенную цитату строгий выговор с занесением в личное дело.

Кстати, настоящее имя Корнея Ивановича – Николай Корнейчуков, но как в воду глядел, его изменяя.

Да и читать тоже. Ныне модны домашние библиотеки под цвет обоев. Так и стоят запаянные в целлофан. Иначе пыль собирают. Ибо ныне только пыль и собирается в библиотеках. Ну а у самых верноподданных мы найдем еще и более уникальную библиотечку – «Избранное для избранных» с номерным тиражом. Эти книги стоят в тюремных рубашках. Неизбранные за них срок хватают. И тем не менее их ищут. Тут и «Доктор Живаго» Пастернака. И «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына. «Все течет» Гроссмана. И «Большой террор» Конквеста. «Чевенгур» Платонова. И весь Авторханов. «Солдат Иван Чонкин» Войновича. И «Верный Руслан» Владимова. «Москва – Петушки» Ерофеева. И «Светлое будущее» Зиновьева… Да и эта – моя – туда встанет.

Выставка передовых достижений, и слово «выпендриваться», безусловно, отсюда пошло.

Однажды в Интернете мне попался 8-й номер журнала «Новый мир» за 1997 год, где в рассказе моего старого приятеля Олега Ларина «Ехала деревня мимо мужика» я с изумлением прочел следующие строки: «Как говаривал мой давнишний знакомый Лева Халиф, умерший недавно на Брайтон-Бич(выделено мной. – Л. X.), человек не может жить без людей, но и с людьми он жить не может…» Это я и по прошествии стольких лет не оспариваю, но никак не могу согласиться с безапелляционным утверждением, что я умер, да еще на Брайтон-Бич – месте как нельзя лучше подтверждающем вторую часть этой моей процитированной фразы.

Я не имею в виду левых в мире свободном. Ныне понятия «левый» и «правый» несколько смещены, и наши правые отнюдь не от слов: прав, правдив, правилен. Скорее наоборот – здесь правый… с расправой.

Вернется Женя, чтобы снова сюда приехать, прочтет мой пиратски ходивший по родине «ЦДЛ», напишет поэму, пытаясь меня задеть персонально, и еще со зла антологию русских поэтов издаст, но уже без меня. Мне не впервой. В России только и делали, что меня исключали. Один-единственный раз я сам себя решил исключить, обратившись с открытым письмом к еще читающему секретариату, недвусмысленно уведомляя его о выходе из Совписа, так нет же – не дали – задним числом, а все ж исключили сами, будто боялись, что я не замечу своей исключительности. Не увижу ее. Но здесь?! Это что же, и в Нью-Йорке их филиал с трибуною в синагогах, где вовсю распинается бывший секретарь правления Союза писателей СССР?