Валерий Дудаков - Избранное

Когда я устало бреду
В дремучих душевных потёмках,
Ты чистой молитвой негромкой
Мою изгоняешь беду.

Пусть дней пробегает черёд,
Но всё-таки время не властно,
Как прежде, глубоко и страстно
Душа обновления ждёт.

Печальную ноту поют поезда,
С ветрами осенними споря,
Что их занесло неизвестно куда,
Как судно в безбрежное море.

Наверно, они заблудиться могли,
Со звуком протяжным и странным,
Сквозь осень плывут поезда-корабли
Во тьму придорожных туманов,

В каютах усталые люди живут,
В них страх полуночный закрался,
Никто их не встретит, нигде их не ждут,
Их рейс в темноте затерялся.

Им стук от вращения бегущих колёс
Прильнуть к сновиденьям мешает,
И звуком стволы разгоняя берёз,
Гудок тишину оглашает.

Качает, качает вас поезд ночной,
Быть может, покой вы найдёте,
И в пункт назначенья с притихшей душой
К взошедшей заре приплывёте.

Полночный поезд идет во мглу,
Скрипят тормоза под уклоном,
И черной нитью свернулся в углу
Тонкий провод от телефона.

Но не хочу никому звонить,
Вряд ли поймут, едва ли.
Мне чудится, тонкую жизни нить
Враги мои надорвали.

Никому не скажешь тревогу ту,
Как сам себе опостылел,
Кто мутного зелья мне черноту
В душу пустую вылил.

Всплывает со дна ненужный хлам,
И с неуемной сноровкой
Тайно забрался в темный чулан
Бес со скрученною веревкой.

Покорность в стенаньях моей судьбы,
Кругом стережет опасность.
Господи, отврати от беды,
Пусть пламя свечи не гаснет.

За стойкой бара так неторопливо,
В мир погрузившись призрачной мечты,
Ты в платье с черным траурным отливом
Застыла средь нарядной суеты.

Лорнеты, трости, профили, затылки
В неверном свете зала съела мгла,
И множатся игривые бутылки,
Двоясь числом на зеркале стекла.

В нем прошлое сверкнуло в настоящем,
Не отметая пестрой жизни сор,
Две нежных розы в рюмочке блестящей
Ведут любовный тихий разговор.

Играет ночь движеньем страсти пылкой,
Неверный свет пространство ворожит,
И мрамор каждой мелочной прожилкой
Жар взглядов воспаленных холодит.

Закружит отсвет пар судьба-индейка,
В который раз танцуя котильон.
Так нежен бархат ленточки на шейке
И невесом прохладный медальон.

Шалман гудит, пустейшее занятье,
Всем чудится – они в земном раю,
Лишь белый ворот с кружевом на платье
Хранит от сглаза чистоту твою.

Все в дымном свете множится пространство,
Но вновь застынет, сколько не спеши.
Все бренно, редко в мире постоянство,
Но есть одно движенье души.

Ночь пролетит, за ней мелькнет другая,
Затеется несчетный новый пир,
В нем ты одна, в одежде, но нагая,
Из зазеркалья вышла в этот мир.

В соблазны жизни так легко поверить
И стать пред ней наивной и смешной.
Как в легком сне ты замерла у двери
В наш новый век, опасный и больной.

Снега нет, хотя зимы начало
И в ледке под утро блюдца луж.
Видно осень вправду осерчала,
Что бредет ненастье зимних стуж.

Затянула пеленой туманной
Ближний лес и склоны у реки,
И дождливой сеткою обманной
Заловила окон светляки.

Предвещая с осенью разлуки,
Бьет в тревожный колокол звонарь.
Тянет к небу жалобные руки
В слякоть погрузившийся фонарь.

Так в ненастье ветер гулко стонет,
Проникая в призрачные сны,
И тревожит душу грай вороний,
Каркая пришествие зимы.

Скоро ли закружатся снежинки
Над седой равниною полей,
И в дождях размокшие тропинки
Занесет снегами декабрей.

Вихри пронесутся со стараньем,
Мглой покрыв неблизкие версты.
Мир в тревожном тихом ожиданье
Жаждет снега белой чистоты.

Тихо в ночи, лишь чуть ветры гудят,
В снеге скрипучем дороги и крыши.
Башни промерзшие, видно, хотят,
В тьме облегающей что-то услышать.

Редкие окна слагают узор,
Свет по нестройной строке начертили,
Краны стальные – полночный дозор —
В небо застывшие стрелы вонзили.