Валерий Дудаков: Дни непокорные. По тропам памяти

Ты выпал, наконец,
Так радостно, как в первый день творенья,
Немного грустно в этот День рожденья,
Когда пошёл семидесятый год.
Вот снежный нависает небосвод,
Дорожки замело, и чутким ухом
Прислушайся, летят чуть слышно мухи
Снежинок суетных и падают, кружа,
На ветви яблонь, ёлок оперенье,
Так радуют и услаждают зренье
Своей пушистой белой чистотой.
Преобразилось всё. Укрылся наготой
Ещё вчера дрожавший ближний лес,
И сосен лапы снежно распушились.
Скажите, нам за что такая милость
В преддверии случилась Рождества,
Видать, позёмка ночью замела,
Чтоб утро нежить белой пелериной,
Накрыть траву, кусты малины,
Цветы гортензии, узор сокрыв их прежний,
Всё замерло, искрит под пеленою снежной.

Повзрослевшие мальчики
трудной военной поры,
Ваши страхи ночные
останутся с вами навечно,
И в обычные дни
вы не жили привычно беспечно,
Видно претили правила
с детства нечестной игры.

С кем боролись и кто вам по жизни мешал,
Тот усатый тиран,
что сломал предыдущие звенья?
И какой безнадёжностью
вечные ваши сомненья
Населили наш мир,
что терпел и страдал, и дышал.

И врезаются в память
в немолчном вращении дней
Баррикады,
бесстрашно которые вновь покоряли,
Только кажется всё же
порою вы твёрдо не знали,
Снова выстроит случай препон
и прочней, и страшней.
Но коварная власть
не протянет руки, объявив мораторий,
«Голоса», что свободою дышат,
венки вам сплетут,
И другие не робких десятков за вами пойдут,
Дело сделано,
впишется кем-то в анналы историй.

Будет честь и хвала,
славословий несметных пурга,
Будет Холин, Некрасов, Сапгир,
Кропивницкий и Пригов,
И покажут осклабясь они злополучную фигу,
Только трудно понять отчего,
для кого, на фига.

Господи, сколько пропавших,
Сломленных, гордых, немых,
Вдов, по ночам не спавших,
Прячась от стуков глухих.

Кружат от обысков клочья,
Кто же поможет в беде,
Тёмные улицы топчут
Вороны НКВД.

«Тройка» не знает жалость,
Росчерк – проблемы нет,
Жизнь человека – малость,
Сколько не прожитых лет.

Общая всем могила,
Общая всех судьба,
Тёмная злая сила
Зверствует по углам.

Памяти тянет невод
С вечным проклятием вам,
Божьего бойтесь гнева:
«Мне отмщение, и аз воздам».

Так снег легко стволы обнял,
Как будто варежкою мягкой,
По веткам хлопья щедро раскидал
Хрустящей ваты сладкой,
Верхушки в перьях серебристых льдинок,
И сказочной блестящей пелериной
Укрылись, наконец, леса и взгорья,
Сплелись тропинки в снежные узорья
Изысканных брабантских кружев.
И в правду, был так снег нам нужен,
В прогулках помечтать,
Вздохнуть широкой грудью,
Играть в снежки, толкаться и шалить.
Покрылась Раменка
холодным плотным студнем
Из льдинок, изморози, хрупкой пыли,
Смог мороз укрыть быльё,
И кружит в небе с криком вороньё,
Иные звуки в снежной мгле застыли.

Целомудренный, девственный снег декабря
Лёг на склоны, в кустах прикорнув, затаился,
Слой земли в наготе наконец-то укрылся,
Вот, к «Варвариным дням» заметёт, говорят.

«Первозванный Андрей»
лоно Раменки скрыл,
Время сны распознать и загадывать встречи,
Коль вчера ещё было обрадовать нечем,
То сегодня мороз до утра порошил.

Занесло ближний лес, у опушки тропинки,
Лапы елей одев в новогодний наряд,
И свечным подвенечным узором горят
На берёзах застывшие тонкие льдинки.