Валерий Дудаков - Избранное

Серая цапля на том берегу,
Ты прилетела из стран отдаленных
Небом бездонным над морем студеным,
Взгляд отвести от тебя не могу.

Гордая птица с флажком-хохолком,
Тушью как будто набрасывал кто-то,
Ты прилетела сюда из Киото
В Холланде-парке грустить о былом.

Хрупкая цапля на длинной ноге.
В зыби пруда извиваются рыбы,
Камни седые ощерили глыбы
В парке зеленом, в далекой стране.

Можно увидеть тебя иногда
В обществе птиц, горделивых павлинов,
Но в простоте очертаний единых
Ты несравненна у кромки пруда.

В сини зеркальной горят облака,
Контуры цапли на воду ложатся,
Можно ее только взглядом касаться,
Чуть погрустить, улыбнуться слегка.

Последний поезд от тоски земной
Уходит в край несбывшейся надежды.
Срывает ветер ветхие одежды,
Всё погрузив в тяжелый мглистый зной.

Сквозь чью-то жизнь крадется грозный рок,
И путнику земному одиноко,
Застыло солнце тусклое высоко,
Вдруг отсветив отпущенный свой срок.

Вползает в нас невыносимый страх
Пред запредельной тягостью могильной.
Иссушит тело жадный червь точильный
И превратит немедля в смертный прах.

Метутся тени в призраке густом,
Взывая к небу. Но к призывам глухо
Бездонное небес тугое ухо,
А смерть сильна в молчании простом.

И россыпь звезд, как лагерная пыль,
На землю свет холодный посылает,
Он милости и жалости не знает
И небыль страхов превращает в быль.

Чья кисть дрожит натянутой стрелой?
На волосках что волны грозовые,
Скатились в сини всполохи седые,
Что после смерти не сулят покой.

Не меря сил в отпущенный свой век,
Как в летопись записывая строки,
Он рисовал панно, картины, кроки —
Художник, страстотерпец, человек.

И Бог его неверие простил.
Художник был послушен провиденью,
И высшее судьбы предназначенье
Он сквозь души страданья пропустил.

К чему скрывать – со смертью я знаком,
Она ко мне нередко заходила,
С собой пойти настойчиво просила
По доброй воле лучше, чем силком.

И малодушно руки опустив,
Уйти за ней покорно соглашался,
Все глубже, ниже в темень опускался,
Про Божескую заповедь забыв.

И если кто в спасении моем
Из вязкого небытия повинен,
То лишь надежда: помраченье минет
И Божьей волей снова заживем

И радости простых и трудных лет
По вере будут в непростой дороге,
И всем сомненья, чаянья, тревоги
Любви согреет негасимый свет.

На мысли простой вдруг себя я ловлю:
Гуляю по саду иль белок кормлю —
Я тихий покой в этом сумрачном мире
Ищу будто ключик к закрытой квартире,
В которой запрятано все, что люблю.

Открыть бы ее, за меня помолись,
И чудится мне, что неспешная жизнь
Меня убеждает забыть про заботы
И шепчет: совсем закрутился ты что-то
В бессмысленном беге, лишь крепче держись.

Разумных и крепких границ не видать,
А в море соблазнов – бесовская рать,
Увязнув в погоне за бренною славой,
Мучительно трудно, о Боже мой правый,
Всю жизнь тебя в душу к себе призывать.

К заблудшему сыну скорее приди,
С приходом своим поскорей освети
Углы, где душевная леность крадется,
В земной суете видно тот лишь спасется,
Кто к праведной вере на верном пути.

Милая, к чему тужить,
Что проходит быстро лето,
Что неясны нам ответы
Как до осени дожить.

Я хочу тебе сказать:
Те печали миновали,
Что с тобою разлучали,
Их и близко не видать.

Как уж слажено судьбой:
Каждый день с тобою праздник,
Лишь рогатый безобразник
Разлучит тебя со мной.

Рядом быть с тобой вдвоем
Для меня одна отрада,
Если что еще нам надо
Мы по осени найдем.

Я был здесь сорок лет назад
Студентом юным и беспечным,
И в круговерти бесконечной
Теперь я новой встрече рад.

Спешишь и не жалея сил
Себя в пустое устремляешь,
Хотя давно и с детства знаешь:
Сей мир поэта возрастил.