Константин Кадаш - Шаманархия и ее нагвали

Отягощенное кодами морали и так_принятого мышления сознание,
Даже выбравшись за Лабиринта Контроля пределы,
У самого его порога отстраивает собственной веры камеру,
Себя замуровывая в меньшем бетонном коконе первым делом.

Я назову Муршид и посчитаю: Враг каждого
На свободу и волю другого покусившегося.
То, что связывает и подчиняет индивидуальное индивидуальному, —
Не является знанием,
Но из жажды обладания родится.

Числовые поля, числовые спирали и кроны,
Планетарные диалоги с мертвыми за пределами тишины —
Прядут руду волн мозговых психические гномы;
Считая химии метаморфозы, Я наблюдает дрёмы.
Сознание осваивает тело, взятое взаймы.

Территория и география не подразумевают гражданства;
Материя пускает корни в разум, налаживая обмен —
Человеческое обретает синонимичность постоянству,
Замкнувши мир на камеру, её убранство,
Преуспевая в созидании, но – прочных стен.

В какой из структур нисходящей спирали контроля
Полагаешь «реальность» сего/дня, её позвоночник,
Мышцы и связки, суставы; с которой смиришься ролью,
Информационных сетей не узел/агент, ретранслятор без воли…
Человек – сам – реципиент, ресурс или источник?

я читаю старые метки на столбах и заборах

– удовольствие – это оружие —

оступаясь по дороге прочь от
святынь этого мира так-именуемого
горним горнилом экстаза и
контроля —

– удовольствие – это оружие —

слившихся в вожделении: тело к
телу, пространство к пространству
внутри грандиозной махины
удовлетворения,
маленького мясного завода,
цепляющегося своими антеннками
за спутанные провода космоса

– удовольствие – это оружие —

в продолжение одержимости – рыжий
бес и белый бес бестелесного контакта, говорения
на языках, преодоления
частностей куриной слепоты (и
страха эго/ломании, эротомании,
непостижимости языка_
тела)
поют:
перепрограммируй девайсы сознания,
дружочек, выбей глаз гидре,
снеси ее головы, выгрызи аусвайс_
во_вне,
где

!удовольствие становится оружием!

в вековой тяжбе с нудными и
всеми их поводырями и
соглядатаями —
солдатами быта, фона,
контроля
во всем многообразии
их тональностей.

бес беглый несет ночь на кончиках
своих ресниц – спицами
тонко
проникает под кожу, где – биться,
перекачать воду
питающую, студить себе
солнца, жгущие кожу

– удовольствие – это любовь
всех, смотрящих с ветвей и с крестов,
всех, хранящих доступ к коду

Любовь – это анархия.
Реальность случается, поскольку мы позволяем ей случиться
Именно в том её состоянии, месте, отрезке времени
(А основная проблема с отрезками не в их конечности,
Но в том, что они
Имеют начало: точки входа),
В которых она и происходит;
Сознание, вышколенное годами привычек,
Наущений «здесь так принято» —
Негодный клей для та'ковых «доказательств»,
Скверно подогнанных друг к другу.
Избыток хаоса
Невостребован
(Человеческое склонно к «порядку»,
Вылепленному если не из дерьма, то из глины),
Но Любовь – это анархия.
Любовь – это революция;
Тысячи тысяч, бодрствующих по закону
Случайных чисел,
Принимающих стены/потолок/подпорки
За истину в её укоренённости в «реальном»
(Помни об отрезках),
Смотрят на серое плотное небо.
Мы же – влюблённые звезды над ним,
Продолжаем друг друга.
Как волшебные тоннели, собранные из света
И сознания, как бесконечные плато
Идей, собирающих друг друга
Друг в друге.
Вокруг и вглубь
Калейдоскоп разрушаемых границ.
И смеющиеся Будды
Разгадывают тени облаков, пока патриархи
Пожирают своего бога,
Плоть его поджигая.
Любовь вне религии, но надо всем
Всё ещё
Любовь, согласованная с волей.

Сын каждой лжи
Отсчитывает этажи
Между не-адом, не-раем
И оттенками ржи;
Он впадает в раж
Гиперпространства кураж,
Стозевный пёс заходится лаем,
Питая каннибализма блажь.
Мертвые ведают мертвых вне:
Слова замирают во мне —
Снаружи твоих измерений
Пепел стынет в огне.
Я – в каждом моменте «другой»,
Вестник промеж всяким «собой».
В обход шаблонов мышлений
Следую воли звездой.