Константин Кадаш - Добра книга

И лодка проплыла меж облаков
Сокровищ полная.
Едва знакомые,
Мы отраженьями смотрелись в лица.
Была зарница/
была зарница парусом, плыла над городами
К ленивой неподвижности холмов;
Весна в беспамятстве носилась над лесами
Снами…
Мы заповедными молчали голосами,
Мы были дети сами,
Нечаянно утратившие кров.

У нас все навожее, вежее, хорошее.
Каждый – лицом пригож, чист и прилежен.
Придирчиво всматриваемся мы в солнца глубокую плошку,
Добром ду'ши питая посредством глаз нежных.
Мир крив и пещерен стал пуще прежнего,
Имен тысяча у того, кто назначил ему веру…
Бережные запредельники хаоса блаженного
В каждой точке порядка обозначили безмерие и меру /
Тем кораблей считывай межпланетных
Расстоянья меж солнц и собственных юностей
Роды и числа, где – каждого из небес бессмертные
Солнечных гончих собирают кости,
Чтобы сложить себе истукана, назвать ему именем
«Человек» и звучать в структуры и пространства Вне после
Голосом живых, сеять звездным семенем
И дыханием полнить всякую поросль.
Мы вольны быть частью, мы вольны быть целым;
Мы вольны таскать в себе теней своих камни,
Поклоняться царькам, называть чёрное – белым
И кружить по пустырям веками.
Замкнутые, кроткие – видят только пределы, границы,
За ними могилы, не важно, с канавой ли, троном:
Можно быть смирным, мёртвым [дробь] смертным, не успевшим родиться,
Или – в самом малом – остаться волящим и вольным.
Есть иллюзия зеркала и зазеркалье
Для любого и каждого сквозь_ходящего.
Можжевеловый куст стремиться к солнцу, прорастая сквозь камень.
Прежде смерти есть воля повстречать себя/настоящего,
Так приходящего к двери без стен,
У которой – ревностный дряхлый ключник
С тысячью лиц и имен сторожит свой плен,
Но как прежде утрачен ключик.

и время существует без меня,
пространства существуют без меня;
не внешний мир, но стебель беспорядка,
растущий как из дёрна из меня.
ни горней не приемлю пустоты,
ни внешней самоценной густоты,
избыточности вне и вне упадка
смотрю вокруг: во всем мои черты.
в миру я безымянный узелок,
и тело мне – предел и потолок,
незапертая дверь в загадку.
сознание – космический курок.
кто камнем жил, тот сделает свой шаг.
немедленно проснуться волен всяк
в пространстве-времени любом и при любых задатках.
как я сказал, да будет так.

Остло и огло стоеросовые, вежие
Зевно зазы'вную землю лакали:
Гравитацией ведать, а не резво
В межзвездных делянках летать.
Висел вверх тормашками сам по себе, дурак,
Так: мирро мимо плыли горести мира;
Уныние, смерть, безумие, голод, мрак.
Как их сам толковал, так вокруг видел.
И чем дольше смотрел, тем был гуще яд,
Тем удушье сильнее и толще кожа.
Ад земной по неведению нисходил в меня
И смеялся стогласо, молотом времени тыча в рожу.
Бесновались тени от адового огня,
Безвольный, я им обжигал ладони,
О стены тысячи тюрем бросался всем телом, унять
Пытаясь свой голос вне речи. И выл от боли.
Возраст не ведал пространства, не знал имён,
Корни пускала трава под дёрном страха.
Я пил молоко ея, я видел сон:
Цвет. И знаки, плывущие над мира прахом.
Телу я своему название дал,
Так его завершив и познав, услышал
Как себя же извне по имени звал.
Я глаза открыл и из клетки вышел.

Всей вселенной складывая знаки,
В теле я несусь насквозь пространства.
Солнечный ветер приветствует меня как брата;
Я гелеосферы касаюсь кончиками пальцев.
И стерильный космический кров
Заполняю цветастыми голограммами,
Звездные эльфы считывают информацию множества моих голов —
Корректируют каждого из миров программы.
В малом теле голоса» шевеля'тся:
Человек был женщиной сначала;
Все миры его на составные части сознаний делятся,
Но никогда друг от друга не отделяются.
В бездне обитаемого вольные ро'ятся
Человеки-спутники, от циклов снов смертных отдыхать.
В ясном осознании беззаботные купаются,
Прежде чем семи тел безбренных законы от зачатия вновь соблюдать.
Над пространством и временем —
Вне веса и вне материи быть смеют;
Гоняют созвездий пыль и космическим семенем
По планет плодородным сферам сеют.