Адам Мицкевич - Стихотворения. Поэмы

Гервазий отвечал: «Немало есть на свете
Диковин, но кому постигнуть тайны эти?
Добавить кое-что и я могу к рассказу:
Хоть и не дивно так, а не поверишь сразу!
Я не терпел Соплиц, смеялся их обидам,
Перетопил бы всех, но по секрету выдам,
Что я Тадеуша всегда любил за удаль.
Как он колачивал товарищей — забуду ль!
Все в замок бегал он, и с каждым новым разом
Я подстрекал его и не к таким проказам.
Отважно приступал малыш к любому делу,
С вершины дуба он шутя срывал омелу,
Вороньи гнезда он сбивал с сосны шумливой.
Все удавалось, все! Я думал — под счастливой
Звездой он родился, и жалко, что Соплица!
Кто мог бы угадать тогда, что так случится
И с панной Софьей в брак Тадеуш вступит скоро!»

Тут кружки поднялись на смену разговора,
И слышались порой глухие восклицанья:
«Да, да, Гервазенька!» — «Да, да, Протазий, пане!»

Под кухонным окном приятели сидели,
Оттуда дым валил, да так, что еле-еле
Виднелось, как парил голубкою над дымом
Белеющий колпак на поваре незримом.
Гречеха стариков увидел из окошка,
Послушал разговор и, наклонясь немножко,
Обоим протянул на блюдечке печенье:
«Вот закусите мед, а я для развлеченья
Напомню вам одно старинное событье,
Могло бы перейти оно в кровопролитье!
Когда охотились, то, улучив минутку,
Рейтан с Денасовым сыграл плохую шутку,
И поплатился бы он жизнью за проказу,
Однако примирил соперников я сразу».
Но повар помешал рассказчику вопросом:
«Кто сервирует стол? Кого послать с подносом?»

Тут старики опять отведали хмельного,
И призадумались, и в сад взглянули снова,
Где с панной Зосею улан шептался бравый
И левою рукой жал руку ей, а правой
Не мог еще владеть, — не залечилась рана;
И слушала его внимательная панна.

«Пока с тобою мы не связаны обетом,
Скажи мне, Зосенька, что думаешь об этом?.
Ты прошлою зимой была уже готова
Произнести обет у алтаря святого,
Но я не захотел ловить тебя на слове,
Ведь я гостил тогда недолго в Соплицове,
И я не мог под стать глупцу и сердцееду
Считать, что одержал мгновенную победу,
Нет, я не фанфарон и выполненьем долга
Хотел снискать любовь, хоть ждать пришлось бы долго.
Ты повторила вновь сегодня обещанье,
Я счастлив, но скажи, чем заслужил вниманье?
Быть может, оттого мне оказала милость,
Что воле старших ты по-детски покорилась!
Но брак великий шаг, себя спросить должна ты И больше никого, здесь не помогут сваты.
И если слово мне теперь даешь из дружбы,
То не помедлить нам с тобою почему ж бы?
Спешить нам нечего, ведь доблестным Домбровским
Инструктором в полку оставлен я литовском,
Придется обождать, чтоб затянулась рана.
Что ж, Зося милая?»
И отвечала панна,
Поднявши голову и поглядев несмело:
«Не помню хорошо, давно ведь было дело,
За пана сватали меня в былую встречу,
Я воле господа и старших не перечу. —
Потом потупилась, сказав с улыбкой ясной: —
Когда скончался ксендз, когда в ночи ненастной
Пан уезжал от нас, я видела воочью,
Как слезы проливал, прощаясь с нами ночью.
Тогда в любовь его поверила впервые
И за него не раз молилась с той поры я,
Когда б ни думала о нем — перед глазами
Стоял он, как в ту ночь, с горячими слезами.
Гостила в Вильне я с женою Подкоморья,
Там зиму провела и заскучала вскоре
По родине моей, по комнатке знакомой,
Где с паном в первый раз мы повстречались дома
И где расстались мы, но памятка осталась,
Подобно озими, всю зиму укреплялась.
Недаром пану я сказала, что грустила
Зимою в городе, все было там немило,
Рвалась в деревню я, и сердце мне шептало,
Что пана встречу там, — я верно угадала!
Беседуя не раз с подругами своими,
О пане думала, его твердила имя.
Влюбленною меня дразнили непрестанно,
Что ж, если влюблена, то разве только в пана!»

Тадеуш, радуясь признанию такому,
Взял Зоею под руку и поспешил с ней к дому,
В ту комнату пошли, в которой повстречались,
В которой детские года его промчались.

Меж тем Нотариус, счастливый и довольный,
Услуживал своей невесте своевольной,
Послушно поднося ей мушки и флаконы,
Перчатки, брошечки, цепочки, медальоны;
С триумфом на нее поглядывал при этом.
Но занята была невеста туалетом!
И, глядя в зеркало, Венеру вопрошала;
Меж тем прислужница щипцы в руках держала,
Чтоб локоны подвить, а девушки другие
В оборки кружева вшивали дорогие.

Пока влюбленные так время проводили,
В окошко стукнули: мол, зайца уследили!
Бежал из лозняков он через луг украдкой,
На огород шмыгнул, а там капустной грядкой
Прельстился и засел. Нетрудно из рассады
Его вспугнуть и взять. Борзых готовить надо.
Вот тащит Сокола Асессор, ну, а следом
И Куцый шествует с лихим Законоведом.
Поставил Войский их на страже у забора,
А сам хлопушкою пошел тревожить вора.
Захлопал, засвистал; сердца у них забились,
В ошейники борзых борзятники вцепились,
Указывают псам, откуда ждать косого,
Насторожились псы перед началом лова,
И выгнулись они, предчувствуя охоту,
Как будто две стрелы, готовые к полету.
Зайчишка выпрыгнул и прочь, без передышки.
«Ату! Ату!» — кричит Гречеха вслед зайчишке.
Псы ринулись за ним и сразу, без усилья,
По сторонам его мелькнули, точно крылья,
И в заячий хребет вцепились; пригвожденный
Косой заверещал — точь-в-точь новорожденный! —
И смолк. Охотники бегут к нему, борзые
На брюхе шерстку рвут, довольные и злые.