Адам Мицкевич - Стихотворения. Поэмы

За сливками поднос виднелся еле-еле,
И горы сахара на нем, как снег, белели, —
Картина зимняя, привычная для взгляда;
Посередине — бор варений, мармелада,
А по бокам его ютились, на опушке,
Селенья малые — застянки, деревушки.
И, замыкая круг роскошного прибора,
Стояли ловкие фигурки из фарфора.
Все в польских кунтушах, похожи на артистов,
Кто хмур, кто величав, кто весел, кто неистов,
У каждого свой цвет и яркий жест особый:
Вот-вот заговорят безмолвные особы!

«Что делают они?» — допытывались гости.
Гречеха объяснял, не выпуская трости
(В то время принесли бутылки и стаканы):
«Могу вам рассказать, вельможнейшие паны,
Что здесь изображен с искусством артистичным
Ход наших сеймиков в порядке их привычном:
Голосование, совет, триумф, ну, словом,
Я разгадал спектакль и расскажу его вам:

Направо — шляхтичи, как видите, панове,
На пир приглашены, и стол уж наготове,
Однако же за стол фигурки не садятся,
А совещаются: кого бы им держаться?
И в каждой группе есть свой краснобай завзятый,
По рту раскрытому и по руке подъятой
Видать, что говорит и, голоса считая,
Всех хочет убедить — задача непростая!
Хоть называет он различных кандидатов,
Но не видать, чтоб он добился результатов.

Направо, в группе той, не доверяя слуху,
Иной ладонь свою прикладывает к уху
И крутит длинный ус усердно, молчаливо, —
Еще бы! Увлечен оратором на диво!
Оратор тешится, уверенный заране,
Что голоса друзей уже в его кармане.

А в третьей группе вид досадный и унылый —
Оратор шляхтичей удерживает силой,
Схватив за пояса, а те, взгляните, рвутся!
И слушать не хотят, ну только не дерутся!
Один уже грозит ему во гневе яром
И хочет рот заткнуть решительным ударом,
Другой, под стать быку, от злости пышет жаром,
Вот, кажется, боднет оратора рогами…
Те сабли вынули, а те уж за дверями!

Тот в нерешимости: кому отдать свой голос?
Видать, что голова от мыслей раскололась,
Как поступить ему, не знает — вот в чем дело!
И полагается он на судьбу всецело!
Стоит зажмурившись и пальцем в палец метит:
Как лучше поступить, пускай судьба ответит,
Коль пальцы встретятся — подаст аффирмативу,
Ну, а не встретятся — положит негативу.

Здесь рефектариум стал выборною залой,
Уселись старики в молчанье, как пристало,
Толпятся юноши и, вытянувшись, стоя,
Глядят во все глаза — там что-то непростое!
Маршалок впереди, пред урной с голосами,
Считает он шары, их шляхта ест глазами,
Но вот последний шар — и возглашает возный
Счастливцев имена. Протестовать уж поздно!

Взгляните, шляхтич тот с решеньем не согласен,
Из кухни выглянул, рассержен он и красен
И, выпучив глаза, разинул рот широко, —
Как будто бы пожрет всех во мгновенье ока!
Не трудно угадать, что закричал он «вето!»,
Что шляхта кинулась к нему невзвидя света
И, сабли обнажив, грозит ему расправой, —
От битвы не уйти жестокой и кровавой.

Взгляните в коридор, хотя бы на мгновенье,
Увидите ксендза, идет он в облаченье
И к спорящим уже Sanctissimuin выносит,
А мальчик в стихаре всех расступиться просит,
Оружье спрятано, все на колени пали,
Лишь кое-где еще мелькает отблеск стали,
Но пред святынею смирятся все буяны…

То время доброе давно умчалось, паны,
Когда шляхетские разнузданные страсти
Обуздывать могли без полицейской власти,
И свято верили и уважали право,
Порядок с волей был, и шла с богатством слава!
Меж тем в чужих краях немало есть драбантов,
Чипов полиции, констеблей и сержантов,
Но там, где служит меч порукою охраны,
Не верю, чтобы там была свобода, паны!»

По табакерке тут прищелкнул Подкоморий:
«Пан Войский, знаете вы множество историй,
Хоть любопытные, а все ж их отложите,
Подумать вы должны о нашем аппетите».

С поклоном Войский встал, и трость к земле склонилась.
«Ясновельможный пан, мне окажите милость!
Осталось чуточку, и не закончить жалко:
Выносят на руках сторонники маршалка
Из рефектария, все чествуют собрата,
Бросают шапки вверх, хоть не слыхать вивата!
Отвергнутый в углу стоит уединенно
И шапку на глаза надвинул удрученно,
А дома ждет жена — все поняла по взгляду,
Упала в обморок, не выпила ли яду?
Ясновельможной стать красавице мечталось,
Но сгинула мечта! Вельможною осталась!»