Адам Мицкевич - Стихотворения. Поэмы

Рассказ окончился; нарядные лакеи
По знаку Войского бульон несут скорее,
И королевский борщ еще вкусней бульона,
В который опустил Гречеха потаенно
Жемчужин несколько и крупную монету, —
Переходил рецепт бульона по секрету.
Он вкусен был, служил для очищенья крови
И силы укреплял, поддерживал здоровье.
Другие яства шли, они забыты нами:
Фрикасы {347} нежные, аркасы {348} с блемасами {349} ,
С ингредиентами помухли {350} , фигатели {351} ,
Контузы {352} с соусом, пинели {353} и брунели {354} .
А сколько было здесь дунайской лососины,
Икры отборнейшей! Чудесной осетрины!
И выбор крупных щук и мелких пребогатый;
Меж карпов были тут и шляхта и магнаты,
А щука-уникум струила ароматы, —
С печеной головой и жареной середкой,
Вареный хвост торчал над жаркой сковородкой!

Но гости, не спросив, как называлось блюдо,
И даже не дивясь на поварское чудо,
За яства принялись с завидным аппетитом
И запивали их венгерским знаменитым.

Сервиз меняется, там, где снега белели,
Зимы в помине нет, луга зазеленели,
От действия тепла растаял постепенно
И лед из леденца, и сахарная пена.
Представилось гостям другое время года,
Весенний, ясный день, цветущая природа:
Побеги выбились и запестрели злаки,
Как на дрожжах, взошли и васильки и маки
В пшенице золотой, окрашенной шафраном;
Засеребрилась рожь под сладким марципаном,
Гречиха зацвела (она из шоколада),
Запахли яблоки в тени густого сада.

Утехи летние вкушая восхищенно,
Все просят Войского не изменять сезона.
Увы! Круговорот извечный совершая,
Цветы меняются — уж осень золотая:
Поблекла и трава, и листья покраснели,
На сахарных ветвях держались еле-еле
И вдруг осыпались, как будто бы сорвало
Осенним вихрем их, — листвы как не бывало!
Деревья голые, в тени уж не укрыться,
Чернеет тонкими стручочками корица,
И лавра веточки, что заменяли сосны,
Являют вид глазам унылый и несносный.

Но гости рвут стручки, осыпанные тмином, —
Закуска хоть куда к сухим столовым винам!
Гречеха, радуясь, что все довольны пиром,
Почувствовал себя заправским командиром.

Домбровский наконец воскликнул в удивленье:
«Уж не китайские ли перед нами тени?
Быть может, чертенят ссудил вам пан Пинети?
Откуда на Литве взялись сервизы эти?
И хлебосольство здесь такое же всегда ли?
Откройте нам, — Литвы давно мы не видали».

Гречеха отвечал: «Нет, пан ясновельможный,
Мне бесов не ссужал на пир колдун безбожный,
Такие пиршества бывали встарь нередки,
Любили угощать на славу наши предки,
И был обильный стол явлением обычным!
Рецепты вычитал я в «Поваре отличном».
Увы! Обычаи забыты в наши годы,
И поддалась Литва влиянью новой моды, —
Скупятся и у нас: не терпят, мол, избытков,
Жалеют для гостей закусок и напитков,
Не пьют венгерского, а тешатся шампанским,
Московской модою — напитком шарлатанским!
И, деньги на пиры для шляхтичей жалея,
Спускают золото за картами, шалея!
Открою вам теперь и собственное горе, —
Пусть не обидится на это Подкоморий, —
Когда из сундука я взял сервиз старинный,
Он повстречал его насмешливою миной
И хламом называл, игрушкой старосветской,
Пригодной для забав ну разве только в детской!
Сказал, что для пиров он вовсе не годится.
Увы! Согласен был с ним и судья Соплица!
Но если мой сервиз привел вас в удивленье,
То, значит, он и впрямь хорош на загляденье!
Не знаю, будем ли еще когда, Панове,
Приветствовать гостей столь славных в Соплицове?
Знаток банкетов вы, и я просить вас стану
В дар эту книжку взять: понадобится пану,
Чтоб задавать пиры во славу легиона,
Кто знает, может быть, и в честь Наполеона!
Поможет книжечка вам не одним советом.
Как получил ее, я расскажу об этом!»

Тут шум послышался, то шляхтичи кричали:
«Пускай живет Забок, не ведая печали!»
Толпа ввалилась в зал, и Матек с нею вместе.
Судья приветствовал Добжинского по чести,
С вождями усадил на самом видном месте.
И выговаривал он ласково соседу,
Что позже всех пришел и опоздал к обеду.
«Пришел сюда не есть — обедаю я рано, —
Из любопытства я пришел на праздник пана,
Чтоб нашу армию увидеть на постое, —
Она ни то ни се, сказал бы, да не стоит!
Но шляхта не дала уйти мне от обеда,
Ты усадил за стол — благодарю соседа!»
В знак, что не хочет есть, тарелку опрокинул
И хмурым взглядом он все общество окинул.