Адам Мицкевич - Стихотворения. Поэмы

Слова понравились. Все разом зашумели,
И захотелось всем участвовать в веселье.
Гул одобрений рос, но Ключник с грозной миной
Еврею показал свой Ножик Перочинный;
Дал Янкель стрекача, вслед загремел Рубака:
«Не о тебе тут речь! Не суй свой нос, собака!
Скажи мне, пан Пруссак, неужто за две барки,
Что дал тебе Судья, ты в спор вступаешь жаркий?
А твоему отцу дал Стольник двадцать барок,
Чтоб он торговлю вел. Вот это так подарок!
В довольстве вся семья живет у вас доныне,
Да все вы, наконец, живущие в Добжине,
Отлично знаете, я сам тому свидетель,
Что Стольник был для вас отец и благодетель!
Кто управлял всегда в его именьях Пинских?
Кто экономом был? Все тот же род Добжинских!
Кто, кроме вас, еще заведовал буфетом?
Одни Добжинские! Забыли вы об этом?
Бывало, хлопотал за вас он в трибунале,
Следил еще, чтоб вас в делах не притесняли,
Для вашей детворы магнат входил в расходы,
За обучение платил в былые годы!
Да что и говорить, его обычай ведом,
Покойный Стольник был недаром вам соседом!
Другой у вас сосед — не Стольник, а шляхтюра,
А много ли вам дал?»
— «Подумаешь, фигура!
Ничем не лучше нас, а держится как гордо,
Не дал он ни шиша! — ответил Лейка твердо. —
Однажды угощал его на свадьбе дочки,
Поил — не хочет пить, — мол, мне не выпить бочки!
Вы, мол, привыкли пить, а я уже не в силах,
Гляди какой, течет кровь голубая в жилах!
Не пил, но мы ему насильно влили в глотку,
Из «Лейки» выпьет он теперь другую водку!»

Кропитель закричал: «Злодей получит трепку!
Мой сын толковым был, а стал похож на пробку!
Так парень поглупел! Стал просто дурачиной!
Кто виноват во всем? Судья всему причиной!
Я сыну говорил: не бегай в Соплицово,
Когда поймаю там, то выдеру сурово!
Он снова к Зосе — шмыг! Но я стерег в овраге,
Хвать за уши его — и надавал бродяге!
А он все хнык да хнык. «Чего тебе, бедняге?»
«Убей, я вновь пойду!» — ответил он, рыдая.
«Зачем?» А он: «Люблю!» Ну понял все тогда я.
Бедняга извелся, а парень был не робкий,
Я попросил Судью: «Отдай, мол, Зоею Пробке!»
«Пускай три года ждет, а там, как Зося хочет!» —
Ответил мне, а сам он о другом хлопочет!
На свадьбу затешусь к нему с гостями вместе,
Кропилом поклонюсь разборчивой невесте!»

Гервазий завопил: «Ворюга на свободе!
Разгуливает он при всем честном народе,
А память Стольника изгладилась в Добжине?
Знать, благодарности здесь нету и в помине!
И если вы с царем не побоитесь биться,
Так что же вас страшит ничтожный пан Соплица?
Тюрьмы боитесь вы? Я не зову к разбою,
Стою за право я, ручаюсь головою.
Граф выиграл процесс, декретов есть немало,
Оформить надо их, как в старину бывало,
Что трибунал решал, то шляхта выполняла,
Поддерживая честь и славу трибунала!
Добжинцы, да в наезд на Мыск, не вы ли сами
Рубились доблестно с лихими москалями?
К нам русский генерал привел их, Войнилович,
И друг его — прохвост пан Волк из Логомович.
Панове, помните, как Волка мы поймали,
Повесить думали его на сеновале;
Он был слугой царю, а хлопам был тираном,
Но хлопы сжалились над бессердечным паном!
(Все ж я когда-нибудь прикончу душегуба!)
Наезды вспоминать до сей поры мне любо!
И выходили мы всегда из них со славой,
Как и пристало то могучей шляхте бравой!
Но каково теперь мне говорить про это?
Граф добивается по всем судам декрета,
Никто из вас помочь не хочет сиротине,
А Стольник некогда всем помогал в Добжине!
Что ж, у наследника остался друг единый —
Гервазий, да еще с ним Ножик Перочинный!»
Кропитель выступил: «Где Ножик, там Кропило,
Пойду и я с тобой, чтоб не обидно было!
Ей-богу ж, это так! Нож у тебя, Гервазий,
Кропило у меня для этаких оказий!
Пойдем жиг-жиг, шах-мах, без толку не болтая!»

«О Бритве не забудь, без вас пойду куда я?
Что ни намылите, я тотчас же обрею!»
И Лейка завопил: «Я поливать умею!
Когда не выбрали мы нашего маршалка,
К чему голосовать? И двух шаров мне жалко! —
При этом горстку пуль достал и ну хвалиться: —
Шары другие есть! Получит их Соплица!»
«И мы, и мы пойдем!» — прервал его Сколуба,
А шляхта крикнула: «Идти за вами любо!
Так гей же на Соплиц, и слава Козерогу!
Виват Гервазию! Не мешкая, в дорогу!»

Гервазий потянул всех за собой, еще бы!
У шляхты на Судью скопилось много злобы:
Там за потраву штраф, а тут порубка бора,
В соседстве мало ли есть поводов для спора!
И зависть тут была и ненависть, к тому же
Богатым был Судья, а им жилось похуже!
Рубаку обступив и саблями махая,
Шляхетство поднялось.
А Матек, что, вздыхая,
В молчании сидел, встал, вышел на середку
И, подбоченившись, прочистил кашлем глотку,
Потом заговорил угрюмо и сурово,
Качая головой, ронял за словом слово:
«Глупцы! Остались вы, как были, дураками,
За спор чужой теперь поплатитесь боками!
Пока вы спорили о Речи Посполитой,
О благе родины без умолку час битый,
Вы не могли ни в чем добиться соглашенья
И сообща принять хотя б одно решенье.
Вождя не выбрали! Глупцы! Стыжусь за вас я.
В домашней ссоре вмиг добились вы согласья.
Глупцы! Попомните еще слова Матвея!
Прочь! К черту, к дьяволу отсюда поскорее,
Катитесь прямо в ад!»
Поражены как громом,
Все смолкли; в тот же миг раздался крик за домом:
«Виват пан Граф!» А он въезжал во двор раскрытый
Во всеоружии, с вооруженной свитой,
Одетый в черное, на скакуне отличном,
В распахнутом плаще нарядном, заграничном.
Подбитый шелком плащ держался на застежке,
Не видывали здесь еще такой одежки! —
В берете с перышком, пылающий отвагой,
Граф горячил коня, всем салютуя шпагой.