Адам Мицкевич - Стихотворения. Поэмы

Старик по дворику бродил и на просторе
Мурлыкал песенку: «Когда восходят зори» {303} ,
Довольный, что туман не собирался гуще,
Не поднимался вверх, не уплотнялся в тучи,
А ветер расстилал его рукой крылатой
По нивам и лугам, пропахшим свежей мятой.
Вот солнце разожгло бушующее пламя
И все забрызгало блестящими лучами —
Так в Слуцке мастера ткут пояса литые;
Заправив в кросна шелк, ткачихи молодые
Придерживают ткань, чтоб расстилалась глаже.
А сверху сыплет ткач волокна яркой пряжи,
И расцветает ткань, — так и с туманом было:
Вихрь расстелил его, а солнце расцветило.

На солнце погуляв и помоляся богу,
Добжинский приступил к хозяйству понемногу:
С охапкой зелени взошел он на крылечко
И свистнул кроликам, те были недалечко;
В густой траве они нарциссами белели,
Лишь уши длинные качались еле-еле,
Да красные глаза сияли, как рубины,
Тонули в зелени и лапки их и спины.

На лапки поднялись и, призванные свистом,
К Матвею катятся клубком белопушистым,
Торопятся они, почуя угощенье,
На плечи прыгают, садятся на колени.
Любил он кроликов, сам — точно кролик белый,
И гладил он зверьков рукою загрубелой.
Вот зачерпнул Матвей из старой шапки зерна
И бросил воробьям, слетевшимся проворно.

Недолго тешился кормежкой воробьиной:
Исчезли кролики, а птицы в миг единый
На крышу унеслись пред новыми гостями,
К фольварку шли они поспешными шагами.
То были шляхтичи, послы по всем приметам,
Послала шляхта их к Матвею за советом,
И кланялись они Матвею издалече,
«Пусть славится Христос!» — промолвили при встрече.
«На веки вечные, аминь!» — старик ответил.
Когда же важность всю посольства их приметил,
То пригласил зайти; послы на лавки сели,
Один в средине стал порассказать о деле.

А шляхтичей меж тем все больше прибывало.
Пришли Добжинские, да и других немало,
Те ружья принесли, а те пришли без ружей,
Повозки и возы оставили снаружи
И, привязав коней к березкам поживее,
Торопятся узнать решение Матвея.
Весь дом наполнили, потом набились в сени
И в окна головы совали в нетерпенье.

К Матвею речь держал Варфоломей вначале,
Он с барками ходил в Крулевец и едва ли
Пруссаком не за то был назван земляками,
Что враждовал всегда ужасно с пруссаками,
Хотя поговорить любил о них, бывало.
Он был уже в летах и повидал немало;
Мастак в политике, он читывал газеты,
Порою подавал разумные советы.
Вот и теперь сказал:
«Нет, Матек, наш радетель,
Помогут нам они, отец и благодетель!
И я, как на тузов, поставлю на французов,
Недаром в их войсках и Понятовский Юзеф!
Французы — смельчаки, как ведомо шляхетству,
А после гибели Костюшки по наследству
Дар полководческий достался Бонапарту!
Я помню, перешли французы через Варту…
В ту пору давнюю я вел торговлю с Гданьском.
Меж тем семья моя жила в краю Познаньском,
И вот что расскажу теперь в собранье панском:
В Познани я встречал Грабовского Юзефа {304} —
Литовского полка полковника и шефа.
Жил в Обезеже он, в спокойном, тихом месте,
Бывало, мы на дичь охотились с ним вместе.
Там мир царил тогда, как на земле литовской.
Внезапно получил известие Грабовский.
Его принес ему посланец от Тодвена {305} ,
Грабовский, прочитав, воскликнул: «Йена! Йена!
Пруссакам всыпали!» И в это же мгновенье
Я соскочил с коня и преклонил колени.

Мы в город въехали, как будто в самом деле
Не знали новостей и разузнать хотели.
Бегут навстречу нам ландраты, и хофраты,
И сволочь прочая, все ужасом объяты;
Юлят и корчатся — не узнаем знакомых, —
Как прусаки, когда ошпарят кипятком их.
Расспрашиваем их, чем кончилось сраженье,
Не знают ли они чего-нибудь о Йене?
Смекнули, подлые, и отвечать не стали,
И дрожь их проняла… «Mein Gott!» [106]— залопотали,
Носы повесили, да и давай бог ноги!
Пруссаками кругом запружены дороги,
Кишат, как муравьи, теснясь на перекрестке;
На мили тянутся пруссацкие повозки,
Они вагонами зовут их, все с узлами
И с трубками бредут за ними следом сами.
Совет держали мы и вот острастки ради
Решили помешать немецкой ретираде;
Ландратам по горбам, хофратам дали в шею,
А офицеров мы хватали за тупеи.
Домбровский-молодец, глядишь, уже в Познани {306}
Распоряжается — велит начать восстанье.
В неделю выгнали пруссаков всех из Польши,
Там даже днем с огнем их не разыщешь больше!
А разве москалям не задали б мы жару,
Когда бы сообща готовились к удару?
Как думаешь, отец? Слыхал, Наполеону
Перечат москали, а тот не даст пардону!
Он первый богатырь и всех сильней на свете!
Ну, Кролик, наш отец, ответь на речи эти!»