Наталья Загвоздина - Дневник. Продолжение

В старых валенках сушь и тепло, и никак не износим...
Этот скромный уют, эта смятая другом постель...
Не разбойники, не палачи, не охотники – с носом
оставлять никого, мы и сами в нелёгком посте.

Зимний вечер как жизнь. Глубока, долгота не открыта.
То попишешь в дневник, то тихонько листаешь в уме...
То любуешься, как заметелился зимний отрывок —
оторвавшийся лист календарный, что столько сумел...

Брожу ли здесь одна, тяну ль с тобою лямку —
вне времени. Считать ступени в самый раз.
Из книжек на полу состряпаю полянку,
не думая совсем прикид не замарать...

То выгляну в окно, где пёс помашет лапой,
то дятел постучит – откликнется сосна...
То станешь соблазнять стряпнёю из шалмана,
а то махнёшь рукой, особенно со сна —

мол, лучше никуда... И будешь прав, конечно.
Весна ли, лето... что бывает там ещё?
Здесь время наблюдать не принято. И нечем
измерить то и то, чем мир отягощён...

И только груз души твоей то жмёт, то тянет.
До паузы знаком любой вечерний жест...
Как разно ни идём сюда с тобой путями —
всё знает наш сверчок свой заповедный шест...

Молчанье золотое! Разминусь.
В округе шум и толкотня, и локти,
и выпаденье вечности минут,
когда, на полдвиженья обманув
течение, пред вечностью неловко.

Что за словечки (сгинешь от стыда) —
«неловко перед вечностью»?! Рыдаю
над жизнью, продолжая отступать.
Под вечер начинает остывать...
Зачем не закрываю на ночь рта я?

Молчанье золотое!

Жду голоса. Сентябрь не промолчит —
и смесь, и череда – перемещенье в звуках.
То ботики рискую промочить,
то высохну – то потекло, то сухо.

На разные приходит голоса
под сердце жизнь – она любой любима.
То листик проведёт по волосам
ладонью, то пройдёт неуловимо

и листопад. Его конечен ход.
Люблю что есть, но что уходит, больше.
Собранье догоняющих грехов
сжимает круг, и в середине больно

душе... Я жду знакомых нот
чередованья, партитуры свода...
Я жду тебя. Не выстроен канон
соединений голоса – с разводом.

День к вечеру, к исходу месяц. Что
ещё кончается? Заканчивая строчку,
не знаю продолжения... Отсрочку
прошу у времени. Не вправе. Ни за что.

На пальтецо приклеился значком
листок берёзы, сброшенный на ветер,
он дырочку на лацкане навертит
для будущего... падая ничком...

В исходе ветра, чуть не в луже лёжа,
мы ждём погоды временного ложа,
пристёгивая буквицу к строке...

И строчка вырастает, и однажды
растенье осторожно и отважно
развёртывает листики в ростке...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
К исходу месяц. В листьях гардероб
осеннего прохожего... Смятенье
осеннее... Осенние метели
с отметинами поздних орденов...

Но всякие концы – зело начала.
И солнышка горенье в полнакала
не заповедь для будущего. Там
движение. Мы двигаемся тоже
с отметинами осени по коже
и глубже... Отдавая по счетам.

Нанизывая, милая, – укол
получишь в пальчик.
Будь начеку, и это не укор,
а жизни неделимой уговор.

Нанизывая бусинки, забыть
рискуешь дело,
и выставить злой вымысел за быль,
породу оборачивая в пыль.

Нанизывая сослепу – собьёшь
рисунок вязи,
в потёмки уводимая совой,
в потёмках говорящая с собой.

Нанизывая слёзы – костерок
залить рискуешь.
Не вызовешь на помощь катерок.
Не нарисуешь...

Нанизывая радость – не забудь
ступить на землю.
Но помни, голубица, что за путь
от счастья – не обманывает пусть.

Нанизывая жизнь, творишь зело
опасно, и на полку не положишь...
Вложи неповреждённое зерно
в землицу, и пускай растёт —
поможешь.

Одна, не более! В раю устрою клетку...
Я ей, не то что воробью, подброшу хлебу.
Я песню сам ей напою – летай, певунья!
на дальний север и на юг...
Водички заново налью – всё ж на плаву я...