Наталья Загвоздина - Дневник. Продолжение

А дальше – пламенем гори, уж карта бита.
А не поёшь – не говори. Зачем обида?
А не поёшь – не говори, но только волей не кори —
тесна обида. Красна обитель.

А птичка скачет – в чём душа? – любить неволю
поднаторела, не спеша, себе на долю.
А птичка любит не дыша,
на мушке держится душа —
на этом свете ли она, на том ли?

И если дверку отворить —
как будто, камень отвалить – взлетит ли?
Ах, эта птичка-инвалид!
Ей только б малость отмолить за титлом...

У птицелова свой резон,
он птицу выпустит разок – проверит крылья...
Пускай подвёрнуты, пускай ей надо загодя спускать —
зато не скрыться...
Воды корытце... И без корысти...

Чудесна птица по себе, и птицелов, когда в седле
за правым делом.
Но если та не весела, а этот выбит из седла,
считай – задело...

И оба бедствуют давно и, сколько ни устрой домов, —
грустна затея.
И можно сказку продолжать, и даже лунку продышать,
но что за тем и... ?

Не птица ль принесла сюда ответ с высока?
Хранитель Ангел мой, что скажешь на ушко?
В саду моих обид всё, что росло, засохло,
лишь дразнит напослед мерцающим душком.

Когда вступает Бог – другому нету места.
Но каждый на своих окажется местах.
Как круто нас с тобой судьбина ни замесит —
не выпечет, пока не выстроим моста

к Создателю. Теперь заканчиваю. Дальше —
с собою уношу, что «птица принесла»...
В сосуде тишина, в какой не место фальши,
признательность и стыд. И капля ремесла.

Слова сбегаются, как дети на горох, —
набит карман и в животах не пусто.
А что пенять, так было б на кого! —
их подобрали, кажется, в капусте...

Не строен беспризорников отряд —
на этом и кончается сравненье.
Слова – мои, я их люблю подряд,
и каждое в отдельности. Раненье —

отсутствие единого... В собор
вселяет жизнь творенья дух упрямый,
чтоб целым, оставаяся собой,
войти в неповторимую оправу.

Работница двухвостая! Лепня,
как видно, хороша – крылатый зодчий.
С настойчивостью летнего слепня
к порогу возвращаясь, на узорчик
заглядываюсь глиняный, дивясь
усердью с постоянством лётной твари...
И, допотопной памятью давясь,
раскладываю нового товары.

Пошаливает сердце. На рассвет
не хватит сил... Одна воюю с ночью.
Бессонница наводит марафет,
безжалостный, мою головку сносит.

И надобно дождаться света. Свет
рассудит. Мудренее ночи утро.
Каким-то петушком заштатным спет
удушливый призыв... Приходит мудрость
и медленно вытаскивает из...
И топчет голубь лапками карниз...

На то и день, чтоб двигаться куда-то...
Сердечко разгулялось и кудахчет,
поддакивая времени... Как всяк
несущийся, покуда не иссяк.

Когда снимаешь лишнее, чудес —
не жди. Там остаётся правда.
И страха неизбывного чуть есть
прикосновенье... Обновленью рада,
не лёгкому, со страхом пополам,
душа , ещё петляя по полям
как заяц, не найдёт себе приюта...
Воспоминая, как жилось в Раю-то.

...И дров наломано, и щепок завались...
Взимает жизнь за пройденное. Маюсь,
перебирая... Только назвались,
как вот и – назывались. В прошлом. Мало

мы учимся у прошлого, учась
чему угодно, кроме... И – на выход!
И двигаемся к выходу, суча
некрепкими ногами, как на выгон.

Но и тогда любезен к нам Пастух.
Бессменно остаётся на посту.

Свободен дух. На привязи душа,
но колышек раскачивает – в бурю
не устоять ни этому, ни той.

Ах, душенька, пока ты не ушла —
не дёргайся, отстёгиваясь будто.
Судьба стоит во фрунт, как понятой.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Пронзительнее клён и сиротливей тополь —
привет календаря – октябрь вступил в права.
Работает и ждёт, аж до седьмого пота,
подвижная душа, решившая порвать