Julianne von Petras - Сон Атлантиды. Прокати меня на сфинксе

Внезапно она увидела себя лежащей на ложе из шкур внутри какого-то храма, наполненного тайной, совершенной, как сама вечность. Воздух был опьянен неведомыми ароматами, чем-то отдаленно напоминавшими запах горького миндаля, смешанный с амброй и мускусом. Свет был тускл, но загадочно прекрасен, он слабо освещал комнату, в которой она находилась. Лена попыталась определить источник этого света, но не смогла. Он лился отовсюду и ниоткуда. Близкий к дневному, но в то же время немного другого спектра, он явно шёл не из окон, которых в помещении не было, а струился мягко и призрачно отовсюду сразу. Она огляделась: ничего подобного глаза её не помнили. Стены были странного цвета, что-то похожее на смесь золота с бирюзой, только очень бледных оттенков, а материал, из которого они были сотворены, героине нашей был совершенно незнаком. Обстановка была необычной: странные колонны, заканчивающиеся вазонами с невероятными цветами, то ли живыми, то ли искусственными; то матовыми, то прозрачными; меняющимися, но бесконечно прекрасными. Далее шли столики странной формы и не совсем понятного назначения, удивительной формы кресла, а также какие-то другие предметы совсем уж непонятного вида. Всё странное, всё чужое, однако почему-то удивительно знакомое и не страшное.

Одна из стен подсвечивалась странным интригующим светом, вызывая любопытство и желание подойти поближе. Когда же она подошла к стене, то поняла, что это подобие зеркала, хоть оно было каким-то тусклым. В нём она разглядела своё отражение, окруженное непонятной радужной дымкой. Её собственный вид поразил Лену ещё сильнее, чем всё ранее увиденное: одежда её, сделанная из чего-то лёгкого, мягкого и полупрозрачного была белой, но переливалась, словно перламутр, всеми цветами радуги нежнейших оттенков. На её щиколотках, запястьях, шее, пальцах, а также в ушах и на голове, были украшения из матово-жёлтого металла удивительного исполнения: змеи перемежались с цветами, с фигурами, чем-то напоминавшими птиц, переходивших, в свою очередь, в геометрические рисунки, спирали, звёзды и пирамиды.

«Да это же золото», – удивленно поняла молодая женщина. Много было золота, странным было место, непонятным было её пребывание в нём. Но, как ни парадоксально, её охватило удивительное спокойствие и умиротворение. Пройдясь вновь по комнате и даже не пытаясь из неё выйти, закричать, зовя на помощь, или затаиться, она увидела кубок, в котором искрилась золотистая жидкость, удивительно ароматная. Она почувствовала, что это её кубок, и смело отпила из него. Вкус напитка был непередаваемо великолепен. Легкое подобие опьянения от выпитого, пробежало приятной тёплой волной по её телу и, задержавшись в голове, вызвало целый ряд смутных воспоминаний.

Елена вдруг поняла, что она наконец-то у себя, в истинно её мире, что именно здесь она дома, что она хозяйка этого места, что здесь она в радости и в безопасности, что она в Атлантиде. Она ещё раз подошла к зеркалу полюбоваться своим отражением, которое показалось ей почему-то особенно прекрасным и каким-то необычным, хотя в чём состоит эта необычность, она не поняла.

Инстинкт или память подсказали ей подойти к стене и положить палец в одну из выемок, ранее казавшуюся ей неземным рисунком. Почти тотчас же одна из стен растворилась, и на пороге появился загорелый, мускулистый, златовласый юноша в полупрозрачной тоге того же материала, что и одеяние дамы. Он был высок и прекрасен, его огромные, несоразмерные с лицом глаза сияли ярким синим светом, делая все остальные черты малоприметными на фоне этого сияния, хотя ей удалось отметить их некоторую необычность. Поза его выражала внимание и готовность принять её. В ту же секунду Ленка поняла, что перед нею её муж, нежный, чувствующий, всегда способный понять все её желания, ибо они оба были, по сути, одним и тем же существом, двумя половинками единого целого, чьи тела разъединены, но мысли и души слиты воедино.

Именно таким был закон великой Атлантиды, закон соединения разделённого, закон возвышения и созидания, не знающий раздоров и противоречий.

Они не сказали друг другу ни слова, однако их взгляды смешались, наполняясь лаской и любовью. Мысли их снова стали едины, ликуя от этого единения, радуясь счастью вновь обрести друг друга. Это была любовь, большая, чем любовь, когда неведомы страхи, сомнения, неверие; когда твоя вторая жизнь и часть навсегда с тобой. Соединение душ и тел в вечной любви – величайшее из благ Атлантиды.