Julianne von Petras - Сон Атлантиды. Прокати меня на сфинксе

Наша разумная героиня всегда ела за ужином что-нибудь лёгкое, поэтому она заказала asperges на закуску и filetdessole aupetitslégumes в качестве основного блюда. Запивала это она Pouillyfumé . Тонкое французское белое вино только подчёркивало вкус и дополняло наслаждение от еды.

Елена почувствовала себя лучше, мысли о несчастной судьбе одинокой, никем не любимой женщины куда-то уплыли, на смену им пришли другие, почему-то из прошлого, калейдоскопом меняющиеся в её голове:

Вот школьницу Лену принимают в пионеры, а она все недоумевает, почему же Ленин – её дедушка, потому что она и есть Лена или же какие ещё тайные причины имеются.

Вот товарища Иванову исключают из комсомола за очередную прогулку по «Интуристу»: там в тот день была милицейская облава, в участок забрали всех подряд, ничего не желая сдышать о том, что она переводчик.

Вот Лена-невеста учит сопротивляющегося фон Штольца писать русские слова русскими же буквами, но не шутки ради, а по велению работников ЗАГСа, к другим языкам и алфавитам не приученным.

А вот и сама свадьба, точнее, обряд торжественного бракосочетания. Очень трогает наглухо заученное обращёние обрядовой старосты, которая сначала предупреждает о том, что «советская семья – это ячейка социалистического общества», а потом сдуру, сама не вдумываясь в текст, и не понимая, кому именно она его говорит, желает фон Штольцу с супругой отдать все силы построению светлого коммунистического будущего. Фон Штольц шуток не ценит и начинает решительно отказываться от великолепных перспектив на этом поприще, едва не сорвав церемонию.

Холодный, сверлящий взгляд работницы ОВИРа, никак не желающей смириться с завистливой мыслью о том, что импортный миллионер женился на какой-то там недо… Её же жалкие попытки отправить Ленку в Швецию. Вежливые намеки о существовании всё в той же Европе двух стран с похожими названиями, но различным местоположением и государственным строем. Географическое озарение работницы ОВИРа.

И, наконец, как итог всех мучений, государственная граница Союза Советских Социалистических Республик. Длинная полоса свежевспаханного поля, освещённая сильными, ищущими, лучами фосфорно-зелёных прожекторов, колючий мирораздел, комсомольцы на вышке.

Ленке стало смешно от собственных мыслей, что не укрылось и от адвоката, который с надеждой поинтересовался, а не он ли так развлек даму. Дама неожиданно призналась ему в своем запроволочном происхождении, и тут же почувствовала к себе экзотический интерес. Куча вопросов, ответы на которые она так старалась забыть, мучительно падали на неё, как холодные капли из незакрытого крана. Комната пыток, каземат номер восемь лабиринта, именуемого собственным мозгом, вот она – Ленкина болевая точка, вот она – её слабинка.

Стараясь не сильно волноваться и неприлично ругая себя за свои откровения, она прилагала все усилия, чтобы как можно скорее и лаконичнее ответить на вопросы, тщетно пытаясь сменить тему. Но, видимо, садизма месье в себе не таил, поэтому вскоре оставил в покое Ленкино прошлое и перешел к настоящему.

В настоящем его почему-то тянуло на пляски (опять все та же проклятая пословица надеждой промелькнула в мыслях Елены): он приглашал charmante Hélèna в эксклюзивный клуб на танцы. Сославшись на легкое опьянение (это от двух-то бокалов вина), а также на усталость (с чего бы это, ведь не делала ничего ровным счётом), она предложила заменить прогулку в клуб прогулкой в гостиничный бар. Её утешало уже то, что не следовало отпархивать так далеко от гнездышка (никогда не знаешь до конца своих способностей добраться до номера откуда-нибудь ещё после того, как что-либо пьянящее, как бы это помягче выразить, продегустируешь, что-ли). С истинно джентльменской уступчивостью, он вынужден был пойти на поводу её желаний.

В баре они пили коктейль из виски JackDaniels с кока-колой. Он считал, правда, что это не слишком дамский напиток, а она жалела, что находится в такой приличной стране, и таком приличном месте, что нельзя хряпнуть этот напиток залпом, а было бы очень кстати для её взволнованных нервов. Но, естественно, внешне она продолжала вести себя благовоспитанно, не спеша ведя беседу, достаточно холодно благодаря за вежливые любезности, своего кавалера.

С каждым выпиваемым глотком он нравился ей всё больше и больше. От этих мыслей она нервничала, краснела, смущалась, обливаясь предательским желанием, обвиняла себя в недозволенном поведении и начинала пить неприлично быстро. Она сама не заметила, как опьянела. Настроение у неё было возвышенное, ей казалось, что миллионы ярких звёздочек искрятся вокруг неё, радость и счастье отражались в них, а её глаза гасли в тёмных глазах её спутника, наполненных нежностью. Единственное, что она усиленно и отчетливо ощущала сквозь пелену алкоголя – было жуткое желание отдаться ему прямо в баре, за столиком. Она прилагала поистине титанические усилия, чтобы ничем не выдать страстей, кипевших в её теле так сильно, что она сама была уверена, что от неё исходит вполне видимый пар. Её спутник, казалось, ничего не замечал, только в глазах его иногда вспыхивали маленькие игривые бесёнки желаний.