Оксана Головина - Тьма и пламя [= Сердце Томарина (с 18-ой по 30-ю главу) + Танец огня)] [litres]

Жарко. Становилось слишком жарко. Не хватало воздуха. Он должен был идти. Прочь. Во двор. Подальше от ненавистной академии.

«Ты сам знаешь ответ…» – отозвалось эхо.

Нет. Он не знал. Не знал, мотая тяжелой головой. Но черты черного демона становились все отчетливее, заставляя сердце глухо стучать в груди.

«Ты знаешь ответ…» – снова слышал он, глядя на того, кто, наверное, уже в прошлой жизни был ему другом. Братом.

– Нет. Тебя нет! – резко отмахнулся Синхелм, отпрянув от зеркала.

Отвернулся, торопливо уходя и не замечая, как таяло, исчезая, отражение. Знал же… Знал! Не нужно было приходить сюда. Стоило придумать что-нибудь. Солгать. Оправдаться. В прошлый раз происходило нечто похожее. Тогда, на выпускном балу… Но в тот день он винил во всем свое опьянение. Сейчас же был трезв. Слушая эхо собственных шагов, Синхелм шел и шел вперед. Один коридор сменялся другим. Этаж за этажом. Бесконечные лестницы. Расстегнул уже вторую или третью пуговицу на рубашке, задыхаясь и взмокнув. Жарко, как в огненной вечной Темрасс. Он почти отчаялся, когда наконец понял, что достиг нужного крыла замка, где находился Белый зал. Уже слышал музыку, видел яркий свет сверкающих люстр. Осталось пересечь коридор, пройти мимо десятков колон, как мимо молчаливого строя, и он у цели.

Но стоило сделать следующий шаг, как пол под ногами пошел трещинами. Разламывался, как льдины на реке по весне. Воздух прогрелся так, что обжигал легкие. Из каждой трещины стал подниматься черный туман, клубясь, принимал устрашающие очертания. Будто уродливые демоны высвобождались из вечного плена и выбирались в мир живых. Хватали за ноги, тянули лапы к нему, взвывали, вынуждая зажимать руками уши.

– Довольно! – выкрикнул Синхелм, пошатнувшись, словно опять был пьян.

Отравлен. Проклят. Да, это происки врагов. Враги повсюду… Они добрались до него. Так и есть, все это действие чар. Просто нужно не поддаваться им. Он в безопасности. Он в замке. Кругом люди… Щит! Ему необходимо выставить щит…

Синхелм взмахнул рукой, пытаясь активировать защиту. Но вместо этого вспыхнуло пламя. Жаркое, ослепляющее. Оно заполнило все вокруг, вырывалось из трещин в полу, обратившемся черной выжженной землей. Обнимало колонны, которые тоже меняли свои очертания. Изгибались, поднимали к тревожному, непонятно откуда взявшемуся небу черные обугленные руки-ветви. Будто взывали в немой молитве к богам. Но не были услышаны.

Клубился дым, закрывал обзор, не давал вдохнуть. Заходясь кашлем и пытаясь закрыть лицо рукавом, Синхелм щурился, вглядываясь в даль. Кто-то шел. Не торопясь, бесшумно. Шел по лесу, охваченному агонией. Но не страшился ни огня, ни треска падающих деревьев. Уже не страшился. Ибо был мертв. Это Синхелм твердо знал. Человек, появившийся перед ним в седом дыму, был мертв. Мертв и забыт. Стерт… И не существовало ни горящего огнем взгляда, смотревшего в его душу. Ни окровавленных одежд от оставленных его мечом ран. И той, смертельной, что алела на рубахе, заставляя отводить глаза. Все иллюзия. Происки врагов. Но как могли узнать? Откуда? Ведь не осталось ни одного. Никого, кто выжил бы. Кроме одной.

– Проклятое дитя… – бормотал Синхелм.

И проклят был он, решив подобрать девчонку в том лесу. Неужели она всему виной? Вспомнила? Смогла преодолеть морок? Не может такого быть.

– Здравствуй, брат. Так мы звали друг друга. Помнишь? – произнес стоящий перед ним человек.

Или был он демоном, испытывающим его? Наверняка так и есть. Ибо едва заговорил, как тонкие сверкающие трещины принялись проступать на почерневшем от гари лице и руках там, где они не были прикрыты рваной рубахой. Будто пламя, едва сдерживаемое внутри его, пыталось вырваться наружу, разрушить хрупкую оболочку и поглотить его, Фемира, добраться до живой плоти.

– Тебя нет, – непослушным голосом проговорил Синхелм и отступил на шаг.

– Я перед тобой. – Райан не сдвинулся с места, наблюдая за действиями своего убийцы.

– Тебя нет! Не осталось и пепла! И памяти! Все это – ложь!

– Так что же тогда правда, Фемир? – спросил призрак.

– Тебе не смутить мой разум! Ты не получишь мою душу!

– Ты давно утратил ее, брат мой. В тот далекий день, когда впервые забрал жизнь.

– Нет…

– Ты так долго жил во лжи, что и сам стал верить в нее, Фемир. Вся твоя жизнь – ложь.

– Нет!

– Тогда я не успел сказать тебе, что Арис Брант согласился молчать. Я смог убедить его в тот день. В башне. Убедил, что ты не желал зла. Что ты шел за мечтой. Что лишь ошибся в способе, поддался соблазну.