Оксана Головина - Тьма и пламя [= Сердце Томарина (с 18-ой по 30-ю главу) + Танец огня)] [litres]

– Нет! – Глаза Синхелма округлились. Легкие обожгло горячим воздухом, и он отмахнулся от призрака. – Нет! Ты лжешь! Лжешь!

– Арис был добряком. Он поверил. Пожалел. Он ждал тебя. И улыбался тебе. В тот день. Ты помнишь, Фемир? – продолжал Райан, и слова жгли сильнее стихии, полыхавшей вокруг. – Но ты уже принял решение. Сделал свой выбор.

– Он сам виноват, – замотал головой Синхелм. – Сам.

– Верно, – согласился призрак. – Он стоял на твоем пути. Он знал правду. Потому и был виновен. Как и я.

– Ты должен был… Должен! – яростно ткнул пальцем Синхелм, указывая на него.

– Я должен был смириться. Верно. Ведь все, что ты делал, было во благо.

– Да… – обезумевшим взглядом посмотрел на него Синхелм. – Ты должен был просто явиться на суд. Ламон – дурак! Верит всему. Он сохранил бы тебе жизнь. Тебе просто нужно было убедить его, что это несчастный случай. Все знали, что ты не мог контролировать свою силу. Только должен был явиться к королю. Сослали бы, и все… Казни бы не было… Ты сам виноват. Только ты.

– Верно, – эхом согласился Райан, стоя посреди полыхавшего призрачного леса. – Но никто не собирался давать конвою возможность добраться до столицы. Так ведь, Фемир? Ты бы не позволил. Все во благо.

– Все во благо… – вторил ему Синхелм.

– Арис Брант. Райан Дэнвей. И все остальные души, павшие от твоей руки в Томарине, – все они преграждали путь. Твой путь. Великий путь. – Трещины на его лице стали ярче.

– Я сделал это для своего народа! – выкрикнул Синхелм в жажде оправдаться перед восставшим мертвецом. – Я не мог пойти под суд, когда враг наступал! Только я мог защитить королевство! Я! А ты был угрозой. И ты, и Брант! Все. И угроза была ликвидирована. Как и должно. Я поступил верно. Это была оправданная жертва! Мертвые должны оставаться мертвыми! Я все сделал верно.

Тишину в Белом зале нарушали лишь два голоса. Давно смолкла музыка, и казалось, что присутствующие затаили дыхание, не сдвинувшись с места, и наблюдали за происходящим. Удерживая Трин за руку повыше локтя, Кристиан и сам сейчас не сводил глаз с центра огромного заснеженного зала. Негодование вскипало в нем жаркими волнами, но некромант прекрасно понимал, по какой причине Деверукс умолчал о подобном вмешательстве. Но и Лейтон! Когда он успел договориться с дедом?

– Я – твое проклятие, Фемир. И память о тех днях никогда не отпустит тебя. Я буду следовать за тобой, куда бы ни пошел. В твоих мыслях. В твоих снах. В твоем отражении. Я буду стоять у твоего изголовья, слушая, как последний вздох покидает твое тело. И последним, что ты увидишь перед смертью, будет мое лицо, – звучал спокойный голос Райана, надеявшегося, что хватит сил завершить все до того, как он исчезнет. Скоро рассвет…

– Нет… – мотал и мотал головой Синхелм. – Ты – мертв! Тебя нет!

– Ты так уверен в этом?

– Я убил тебя… Я убил тебя… И пепла не осталось. Поэтому – исчезни! Прочь! Прочь!

Тенью стоял неподалеку седовласый Виберт Брант. Старик держался с вызывавшим уважение достоинством, наблюдая за агонией истинного убийцы своего единственного сына.

С другой стороны, у приоткрытой двери, темнела фигура в длинной накидке. Лица далийского ведьмака Кристиан не мог видеть. Низко надвинутый капюшон скрывал его от посторонних глаз. Но и ни к чему это. И так прекрасно был осведомлен в том, что незваный гость служил королю. Сильнейший морок, наведенный на Синхелма, наверняка его рук дело. Никто лучше далийцев не владел этой магией.

Рэйван подумал, что владей он ведьмачьей силой, то навеки оставил бы пресловутого героя королевства под его воздействием. Так же, как и Синхелм искалечил в свое время душу Трин. Но у далийца был иной приказ. И морок пал, отпуская разум убийцы.

Тишина была оглушающей, и ничего, кроме своего прерывистого дыхания, Синхелм не слышал. Не хотел слышать. И не хотел видеть, ослепленный неожиданной белизной зимы, охватившей зал. Он не был в лесу. Стоял посреди Белого зала. Окруженный теми, кто слышал каждое слово. Теми, кто никогда не должен узнать правду. Теми, для кого он до конца должен оставаться спасителем. Героем. Великим Фемиром Синхелмом. Освободителем Камеладера…

И зло охватило его. Жгучее, нестерпимое, оно выжигало руны на коже и призывало огонь. Ненависть к посмевшему заманить в позорную ловушку была так велика, что полностью завладела Синхелмом. Но пол дрогнул под ногами, а звон люстр и зеркал, грозящих разлететься на тысячи осколков, отрезвил его. Синхелм обернулся, слыша за спиной шаги. И теперь смотрел только на человека в простой накидке, шедшего по залу среди расступавшихся гостей. Он остановился неподалеку от Синхелма и скинул капюшон. Ропот прошел по залу, и все присутствующие склонили головы, приветствуя своего правителя.