Роберт Янг - Анабасис во времени

Пламенную речь нарушил возмущенный крик Законодателя.

— Лжец! Богохульник! Ты не только нарушил заповедь Хозяина Горы, но и усомнился в его могуществе!

— Остынь, — успокоил его Советник и вновь обратился к Первопроходцу: — Зачем ты полез на гору?

После недолгого раздумья тот произнес:

— Я много ночей наблюдал за звездами, много циклов и лун, с каждым днем осознавая, как мало мы о них знаем. Ночь за ночью они взирают на нас с высоты, подобно Великому Утреннему Светилу. Однажды меня осенило: что если дело не в Хозяине Горы, вдруг звезды зажигаются совсем по другой причине? Поэтому я решил забраться на гору и докопаться до правды, но не преуспел — гора слишком низкая. Согласитесь, первый блин всегда комом. Уверен, если мы отправимся туда всем Племенем, то сможем построить башню и с ее помощью доберемся до звезд.

Первопроходец распалялся все больше. Охваченный восторгом и энтузиазмом, он словно взмыл ввысь, земля стремительно удалялась, приближая его к новому миру — миру звезд в его невыносимо слепящем великолепии.

— Начнем прямо завтра. Я укажу дорогу. Вместе мы возведем высокую, крепкую башню, тогда я смогу подняться на нее и коснуться — да-да, коснуться! — звезд.

Советник посмотрел на отчаянного, еще недавно неоценимого для Племени юношу, потом со вздохом повернулся к Законоподвижнику и приказал:

— Убейте его.

Когда исступленные вопли Первопроходца стихли, Советник обратился к Законодателю — единственному, кто пресытился сценами казни и потому оставшемуся вместе с правителем у костра.

— Верно ли я поступил?

— Абсолютно, Советник. Этот богохульник и лжец заслужил смерть.

Однако старик покачал головой.

— Первопроходец не богохульствовал и не лгал. Звезды действительно находятся куда дальше, а наш мир — лишь часть огромной Вселенной.

Повисла долгая пауза. Наконец Советник заговорил, глядя на угасающее пламя, словно обращался напрямую к огню.

— Но какой прок в знании того, что звезды — не просто подвешенные к небу огоньки, что мир широк и безбрежен? Предназначение человека сводится к трем вещам: размножаться, кормить себя и семью, обеспечивать одеждой себя и семью. Чем ближе человек к земле, чем больше познает окружающий мир, тем лучше выполняет свое предназначение. Но если взгляд устремлен к небу, то рука может дрогнуть — и копье не попадет в цель. Если мысли заняты чужими краями, в них не останется места для родины. Но отнюдь не поэтому приказал я убить Первопроходца. Представь. Любое стремление, не связанное с выполнением трех ключевых функций, заставляет думать, будто ими дело не ограничивается, что есть еще четвертая, пятая — и так до бесконечности. Взять Первопроходца. Его стремление обернулось бы для всех катастрофой. С его подачи люди забудут, кто они — пригоршня праха, — и начнут приписывать себе качества, которыми не обладают. Чтобы соответствовать, им придется притворяться, а это плохо скажется на решениях. Хуже того, притворство пеленой застит глаза, и человек не сумеет решить элементарную проблему, поскольку не увидит ее в истинном свете. Правда доступна лишь тем, кто познал свою сущность. На смену Первопроходцу придут другие. Их тоже необходимо истребить, пока они не истребили нас. Пусть звезды останутся как есть — огоньками, которые Хозяин Горы развесил, чтобы озарить путь Матери-владычице Луне. А мы будем и впредь еженощно молить их об удачной охоте, сытом желудке, и пусть дети пойдут по нашим стопам. Ибо это все, что мы знаем, а знаем мы достаточно и большего знать не хотим.

Подцепи девчонку!

Келлер остолбенел. Утробные слова прозвучали приказом и шли прямо из головы. Он только что свернул на автостраду 90, спеша домой после субботней вахты в офисе. Часы на приборной панели показывали двадцать три минуты шестого.

Костяшки пальцев, сжимающие руль, побелели от напряжения. Келлер ослабил хватку. Внезапно руки затряслись. В ушах нарастал странный гул. «Каприс» ровно бежал по магистрали. Впереди, под бледно-голубым октябрьским небом, простирались золотистые дали. Вечернее движение плавно текло по обе стороны чахлого островка зелени.

Подцепи девчонку!

Новый приказ сопровождался болью. В голове словно взорвалась осколочная граната, начиненная алым стеклом. Сознание заволокло багровой пеленой. Келлер чудом не потерял управление.

Наконец мгла рассеялась. Снова раздался утробный голос:

Это тебе урок, когда ослушаться!