Роберт Янг: Анабасис во времени

Глядя, как она возлежит в опочивальне султана, подобрав под себя ноги в шальварах и отбросив левую руку на мягкие подушки оттоманки, трудно было поверить, что это аниманекен, а не настоящая живая Шехеразада. Поразительное сходство! Не знай Марк Биллингс наверняка, подумал бы, что перед ним знаменитая сказительница во плоти.

Под аккомпанемент одноименной сюиты Римского-Корсакова Шехеразада завела рассказ о носильщике и трех девушках. Султан Шахрияр внимал каждому ее слову, хотя на деле тоже был лишь искусно сделанной копией. Его голову венчала серебряная корона, белый шелковый халат подпоясывал алый кушак.

Толпа зевак оттеснила завороженного Биллингса к бархатному канату, отделявшему выставку «Тысячи и одной ночи» от остальной части музея. Позади телевизионщики со специальной платформы транслировали открытие экспозиции в миллионы домов Америки.

Опочивальня султана была воссоздана в мельчайших подробностях. Изящно вытесанные колонны подпирали купола арок. С высокого потолка на отполированных до блеска медных цепях свисала жаровня; богатые драпировки, служившие пологом, были раздвинуты и забраны по бокам золотыми шнурами с черными, как волосы Шехеразады, кистями.

— А именно, был человек из носильщиков, в городе Багдаде, и был он холостой; и вот однажды, в один из дней, когда стоял он на рынке, облокотившись на свою корзину, вдруг останавливается возле него женщина, закутанная в шелковый мосульский изар и в расшитых туфлях, отороченных золотым шитьем, с развевающимися лентами; она остановилась и подняла свое покрывало, и из-под него показались глаза, ресницы и веки, а женщина была нежна очертаниями и совершенна по красоте; и, обратившись к носильщику, она сказала мягким и ясным голосом: «Бери свою корзину и следуй за мной».

«Какое длинное предложение, — подумал Биллингс. — Впрочем, в твое время, Шехеразада, главной добродетелью считалось красноречие, равно как и манера заключать сказки одна в другую. Султану ты поведала тысячу и одну историю, однако есть еще тысяча вторая — про джиннов, про гуль, про золото, про волшебный ковер, про девушку с фиалковыми глазами и про край вымышленный и реальный одновременно. Наконец, эта история обо мне».

Биллингс пожалел, что не остался дома. Даже мимолетный взгляд в прошлое разбередил незажившие раны. В отчаянии он цеплялся за настоящее, но тщетно. Века поглотили его, словно бездонный колодец, увлекая по темному тоннелю во дворец султана, где и началась «История младшей дочери визиря»…

Сераль охраняли два темнокожих великана-евнуха, вооруженных длинными ятаганами. Наготу стражей скрывали набедренные повязки, сильно смахивающие на подгузники. Первый великан застыл в освещенном лампами коридоре, неподалеку от занавешенного пологом входа в сераль, куда четверть часа назад прошла девушка, за которой Биллингс следил от самой опочивальни султана; второй караульным застыл у двери.

Биллингс осторожно высунулся из-за колонны, где таился в ожидании, пока добыча заснет. Его одежда, за исключением материала, из которого она была сшита, полностью соответствовала эпохе: белый халат, жилет, свободного покроя рубаха, шальвары, персидские туфли и тюрбан.

Решив, что девушка благополучно отбыла в страну грез, Биллингс вытащил из кобуры, спрятанной в левом кармане, морозитель и выстрелил в первого евнуха. Потом метнулся вперед и ловко подхватил заледеневшего великана.

До сих пор Биллингсу удавалось передвигаться по дворцу незамеченным — в столь ранний час почти вся челядь спала, а те, кто бодрствовал, принимали его за гостя султана, поднявшегося ни свет ни заря. Однако теперь разоблачения было не избежать, поскольку морозитель — единственное оружие, которое дозволялось брать с собой похитителям важных исторических персон, — действовал только на близком расстоянии, а Биллингс стоял слишком далеко, чтобы нейтрализовать следующего охранник.

Второй евнух в этот момент смотрел в другую сторону, не подозревая, какая участь постигла его напарника. Биллингс крадучись двинулся к цели, бесшумно ступая в мягких туфлях по толстому ворсу ковра, — но подобраться не успел. Словно почуяв опасность, великан обернулся и выхватил ятаган. Биллингс не стал тратить время на пустые объяснения, ибо никто из мужчин, за исключением султана, не смел приближаться к сералю. Нечего было и думать, что страж под благовидным предлогом пустит его внутрь, поэтому Биллингс продолжил шагать вперед, целясь великану в грудь.