Любомир Николов - Червь на осеннем ветру

— Извините, я задам вопрос, на который вы можете не отвечать, — сказал он. — Почему с такими взглядами вы не отказались от Нобелевской премии?

Лемхович медленно кивнул. Когда-то он боялся этого вопроса. Журналисты всегда его задавали, и вначале он пытался уклониться от ответа. Позже он понял, что молчание бесполезно. Слава висела над ним подобно увеличительному стеклу, от которого никуда не деться. Откровенность, полная откровенность — это было единственным решением.

— Видите ли, все очень просто, — задумчиво начал он. — Я мог бы оправдаться, ссылаясь на скандальные последствия подобного отказа, на натиск со стороны научной общественности или на то, что находился под гипнозом огромного успеха. Но правда состоит в том, что я просто не мог победить собственное тщеславие. Такое бывает лишь один раз в жизни, и… кто безгрешен, пусть бросит в меня камень…

Он вновь вспомнил тот счастливый вечер пятнадцать лет назад, когда он бежал домой с бутылкой шампанского, возбужденный, опьяненный, ликующий. Наконец-то! Наконец! Марта поцеловала его на пороге, Филипп восторженно кричал из холла. Потом все бросились поднимать первый тост за Игнасио, с которого все и началось. Телефон обрывался — родные, коллеги и знакомые наперебой поздравляли виновника торжества. Как быстро узнали, удивлялся он и сиял в лучах славы — видный ученый, лауреат Нобелевской премии, гордость родной науки. Он и не подозревал тогда, что все закончится вот так — раздражением и усталостью, сожалением, что не подумал как следует, прежде чем принимать незаслуженные почести.

А теперь не хотел ничего другого, кроме одного — быть дома с Мартой и печься о здоровье Игнасио.

Предавшись воспоминаниям, он перестал прислушиваться к громкому голосу переводчицы, долетающему из наушников. Увидев, что все смотрят на него в ожидании, он улыбнулся, как бы извиняясь.

— Простите, отвлекся. Что вы сказали?

— Мне кажется, что вы слишком строги к себе, профессор, — повторила чертежница. — Во всяком случае, так это выглядит для тех, кто, как и я, не слишком сведущ в вопросах видеоники. Знаю лишь одно — что новый вид искусства охватил весь мир, в каждом доме есть видеон…

— У нас дома целых четыре! — вставила домохозяйка, глядя прямо в объектив камеры.

— …и что для меня это действительно эпохальное открытие, — поморщившись, продолжала чертежница. — Поэтому прошу вас объяснить более подробно, что вы имеете в виду, когда утверждаете, что идея видеона «витала в воздухе»?

Приступили к «научной части» беседы. В такие моменты Лемхович действительно начинал волноваться. Ему казалось, что он говорит слишком сухо, с излишними техническими подробностями. Но иного способа объяснить сущность видеоники не было. Он утешал себя тем, что хотя бы части зрителей будет полезно услышать, как создавался новый вид искусства.

— Хорошо, давайте начнем с самого начала. Что такое видеон? В общих чертах его можно было бы назвать бесконечно длинным фильмом. Если вспомнить историю кино, мы увидим, что продолжительность фильмов непрерывно растет — с нескольких минут до часа, полутора часов, потом двух-трех-пятисерийные… К середине прошлого века появляются телесериалы по 20, 30, даже по 100 серий. Это уже довольно близко к видеону, ведь так?

— Но не совсем! — с вызовом возразил школьник.

— Правильно, не совсем. И все же в то время довольно успешно создаются многосерийные телевизионные фильмы по крупнейшим произведениям классической литературы. Кинематограф, в силу ряда обстоятельств, не смог бы этого сделать.

— Приятно слышать добрые слова в адрес телевидения, — попытался завладеть беседой ведущий.

— И еще, — прервал его Лемхович. — Видеоника не могла бы появиться без телевидения. Да и что такое видеон, если не слегка видоизмененный телевизор?

Он оглядел присутствующих. Слава богу, все слушали с интересом. Не было необходимости наспех сворачивать тему и искать более примитивные примеры. Он не любил строить из себя шута перед публикой. В конце концов, его пригласили рассказать о видеонике, и поэтому подробности здесь вполне уместны.

Научный сотрудник придвинулся вперед, как бы давая понять, что ему удобнее общаться напрямую, не прибегая к переводу.

— Профессор, я хочу спросить вас как специалиста — какой момент в развитии телевидения вы считаете переломным на пути создания видеоники?

— Рискую вас удивить, коллега, но придется вернуться далеко назад. В 60-е годы прошлого века Советский Союз начал эксперимент по пересылке факсимиле газет из Москвы в Сибирь. Таким образом удавалось избежать дорогих транспортных расходов при перевозке печатной продукции самолетами. Чтобы улучшить качество передаваемых символов, сигнал пропускался через компьютер. Думаю, что начиная с этого момента можно говорить об исторической неизбежности видеона.