Любомир Николов - Червь на осеннем ветру

Он кивнул гостям, опустился в кресло так, словно это было кресло стоматолога, прикрыл глаза и отдался во власть съемочной бригады. Уже сейчас ему становилось душно от софитов. Кто-то провел по его лицу губкой с гримом (чтобы лицо не выглядело красным на экране), другой быстро закрепил за ухом микрофон для синхронного перевода.

— Готовы? — раздался голос режиссера из репродуктора.

— Готовы! — ответил ведущий.

— Внимание! Прямой эфир. Тишина в студии!

Передача началась.

Ведущий привычным жестом откинулся в кресле, словно хотел обозначить дистанцию между собой и гостями. Его взгляд стал сосредоточенным, профессиональным. Он уже отрывался от людей и видел перед собой лишь объекты для беседы, которыми он будет манипулировать самым оригинальным способом. Подперев рукой слегка склоненную в сторону голову, он повернулся к камере.

— Добрый вечер, дорогие друзья телепередачи «Гость третьей программы». Прежде всего позвольте вас поблагодарить за сотни писем, которые мы получили на прошлой неделе. В них вы предлагаете разные темы для обсуждения в нашей программе. Но большинство из вас интересует тема, касающаяся нового вида искусства, охватившего за последние годы весь мир. Как вы понимаете, я имею в виду видеонику.

Лемхович улыбнулся. Начало было хорошим, только немного фальшивым. Вряд ли они ждали писем предыдущей недели, чтобы определить тему передачи. Во всяком случае, его пригласили месяц назад.

— Авторы самых интересных писем рядом со мной в студии, — продолжал ведущий. — Они — представители разных профессий (он быстро их перечислил). А теперь я с удовольствием сообщаю, что на наше приглашение любезно откликнулся сам профессор Адам Лемхович, создатель видеона. Мы рады приветствовать вас у нас в студии, профессор Лемхович. Могу вас заверить, что все присутствующие с интересом выслушают то, о чем, мы надеемся, вы нам расскажете.

Он выдержал короткую паузу, прищурил глаза и нанес первый удар.

— Итак, начнем с вопроса: кто такой профессор Лемхович?

«Хорошо, мой мальчик, — подумал Лемхович. — Давай попробуем пошатать пьедестал и посмотрим, что из этого выйдет».

— Вижу, вы любите «брать быка за рога», — сказал он с прекрасно разыгранной наивностью. — Ну, думаю, на этот вопрос можно ответить двумя словами. Кто такой профессор Лемхович? Очень просто — самозванец и узурпатор.

— Вы шутите, — стушевался ведущий. На мгновение он выпустил ситуацию из-под контроля и любой ценой должен был выиграть несколько секунд, чтобы восстановить этот контроль.

— Нет, отчего же… — Лемхович был сама святая невинность. — Конечно, Нобелевская премия, которую мне вручили пятнадцать лет назад, действует… мммм… гипнотически на широкие массы. Но множество известных ученых, которых я глубоко уважаю, придерживаются мнения, что я не кто иной, как узурпатор открытия, которое, если можно так выразиться, «витало в воздухе». И признаюсь, что их очень смущает, когда при личных встречах я сообщаю, что полностью с ними согласен.

Ведущий медленно приходил в себя.

— Вы хотите сказать, что на вашем месте любой другой открыл бы то же самое?

— Не только на моем месте. Вообще-то надо подчеркнуть, что в нашем двадцать первом веке новые открытия — действительно исключительная редкость. В этом смысле видеоника — не открытие. Если произвести серьезную оценку собственных заслуг, я бы сказал, что просто собрал вместе нужные элементы. Как делает, например, повар. Но не когда готовит какой-нибудь кулинарный шедевр, а когда варит самый элементарный бульон. Сам же шедевр, повторяю, обязан не мне, а историческому развитию электронных средств информации.

— И… часто вы высказываете подобные мысли? — осторожно прощупывал почву ведущий.

— Всякий раз, когда имею такую возможность. — Лемхович распалялся, как всегда, когда шла речь о его незаслуженной популярности. Знал, что это не имело смысла, и все же пытался объяснить, как обстоят дела. — Может быть, поэтому на Западе меня перестали приглашать на шумные симпозиумы. Я имею в виду не серьезные научные встречи, а те, которые проводятся больше в целях рекламы и пропагандистской шумихи, чем настоящей работы. Для таких симпозиумов, естественно, нужна гигантская фигура, какой-нибудь научный супермен или, по меньшей мере, что-то типа уэллсовского доктора Моро…

Писатель проявлял явное нетерпение. На лбу у него выступили капельки пота. Непрактичный человек — являться в студию в свитере и кожаном пиджаке. Наверное, ему хотелось их снять, но ведь нельзя же.