Любомир Николов: Червь на осеннем ветру

Прозвучал финальный аккорд, телеэкран на секунду погас, потом появилась диктор и с улыбкой объявила:

— Дорогие зрители, вы смотрели седьмую серию кубинского телесериала «Жизнь Игнасио». Следующую, восьмую серию смотрите в среду, в…

— Черт! — воскликнул сидящий у телевизора мальчик.

— Филипп! — строго сказал Лемхович. — Сколько раз я просил тебя не ругаться?

— Это нечестно! — обиженно пробормотал мальчик.

Лемхович выключил телевизор — там пошла какая-то реклама — и обернулся к сыну.

— Что, по-твоему, нечестно?

— Ну, это… — Филипп неопределенно махнул рукой. — Почему Игнасио не обернулся? Только чуть-чуть глянул бы в сторону, увидел бы змею и прогнал. Тот, толстый, уже совсем уходил.

Отец пожал плечами.

— Ну, фильм уже снят, и ничего нельзя изменить. Он останется таким, какой есть, для всех зрителей, и всякий раз, когда его будут показывать. Можешь хоть десять раз смотреть, змея все равно вползет в хижину.

— Да знаю, знаю, — нетерпеливо кивнул мальчик. — Я — о другом. Неужели нет никакого способа освободить Игнасио?

Лемхович немного подумал. Он не был сторонником «потакания» детским капризам. Предпочитал разговаривать с сыном, как со взрослым. Марта иногда выговаривала ему за это, но Филиппу нравилось.

— Понимаю, что ты хочешь сказать, сынок, но такого способа нет. В конце концов, Ингасио на экране всего лишь подвижный образ — лишенный собственной воли, способности принимать решения. И так ведь не только с ним одним, но с экранной действительностью вообще. Однажды зафиксированная, она не поддается изменению. За создание фильма мы платим высокую цену — отказываемся от случайностей, которые являются неотъемлемым элементом реальной жизни.

В глазах Филиппа вспыхнули воинственные огоньки.

— Слушай, пап, не вешай мне лапшу на уши! — не слишком почтительно заявил сын (во время спора ему это дозволялось). — Объясни по-человечески, почему мы не можем дать свободу Игнасио?

Лемхович вздохнул. И сегодня вечером ему, похоже, не удастся поработать. Статья не дописана, в редакции уже сердятся, а он спорит тут с сыном на какую-то бессмысленную тему.

В тот момент он не мог даже предположить, что через пять лет эта тема принесет ему Нобелевскую премию.

Сидя в студии, Лемхович вспомнил тот далекий вечер и свое смятение при споре с упрямым мальчишкой. Вспомнил, как долго вертелся в кровати, напрасно борясь с бессонницей. Где-то в полночь осторожно встал, чтобы не разбудить Марту, поднялся на антресоли и начал рыться в старых журналах. Что-то такое там было, он уверен. И он действительно нашел — пожелтевший, пыльный экземпляр «Журнала де ля електронисьен» 2003 года со статьей Шарля Терлье.

— На следующий день я принялся за общие вычисления, — продолжал он. — Просчитал, каким объемом памяти должен обладать компьютер, чтобы можно было разыграть историю Игнасио. Цифры получились чудовищными. Я уже был готов бросить это дело, но понимал, что овчинка стоит выделки. Если у меня выйдет, то мир получит новый вид искусства — телевизор, способный бесконечно долго разыгрывать любые истории, которые мы ему зададим. Кажется, именно тогда мне пришло в голову название «видеон». Может, не самое удачное, но как-то привилось.

Научный сотрудник кашлянул.

— Вы говорили, что столкнулись с трудностями, могу себе представить. Как вам удалось преодолеть препятствия?

— Видите ли, на начальной стадии работы я руководствовался простейшей принципиальной схемой будущего аппарата. Сейчас набросаю…

Лемхович достал из кармана листок бумаги и стал чертить.

Экран

Преобразователь информационных сигналов

Логический фильтр

Долговременная память

Генератор случайных чисел [5] В оригинале приводилась подобная схема: — Прим. mtvietnam

Одна из камер зависла над его плечом, чтобы показать схему.

— Угу! — понимающе кивнул научный сотрудник. — Этой схемой пользуются до сих пор.

— Да, она очень проста, чтобы меняться, хотя когда-нибудь, наверное, и это случится. Но главное заключалось в том, как все это реализовать на практике. В то время я работал в одной экспериментальной лаборатории. Руководство института заинтересовалось этой идеей и дало мне, как говорится, зеленую улицу. К тому времени как раз закончили создание долговременной памяти универсальных компьютеров космических станций. С огромным трудом нам удалось раздобыть одну из первых моделей, и, казалось, все решено. Но не тут-то было — трудности только начались.