MAIKLS KRAITONS - ANDROMĒDAS CELMS

По инструкции на дежурном лежала одна обязанность — следить по секретной военной линии связи за сообщениями, о поступлении которых оповещал звонок на телетайпе. Когда он звякал, дежурный извещал об этом центры управления всех пяти уровней. Он был обязан также доложить командованию первого уровня о любой неполадке в работе ЭВМ — если такое невероятное происшествие когда-либо случится.

— Пора вставать, сэр…

Марк Холл открыл глаза. Комнату заливал ровный, неяркий свет. Холл поморгал и перевернулся на живот.

— Пора вставать, сэр…

Очаровательный женский голос, тихий и обольстительный. Холл сел рывком на кровати и огляделся. Никого.

— Кто здесь?

— Пора вставать, сэр…

— Кто вы?

— Пора вставать, сэр…

Он дотянулся и нащупал кнопку на столике рядом с кроватью. Ночник погас. Он ждал, что голос зазвучит опять, но не дождался.

«Недурно придумано, — решил он, — мертвый и тот проснется…» Одеваясь, он прикидывал, как это может быть устроено. Явно не простая магнитофонная запись — действует наподобие рефлекса на внешний раздражитель. Предложение вставать повторялось, только если Холл говорил что-нибудь. Чтобы проверить свой вывод, он вновь нажал на кнопку ночника.

— Что вам угодно, сэр? — спросил тот же вкрадчивый голос.

— Я хотел бы знать, как вас зовут.

— Это все, сэр?

— Да, как будто все.

— Это все, сэр?..

Он подождал. Свет выключился сам собой. Он надел туфли и собирался уже выйти в коридор, когда услышал голос, на сей раз мужской:

— Доктор Холл! Говорит начальник службы оповещения. Попрошу вас впредь относиться к установленным у нас порядкам более серьезно.

Холл расхохотался. Выходит, не только отвечают на его замечания, но еще и записывают их на пленку. Остроумная система.

— Извините меня, — сказал он. — Я почему-то не сразу сообразил, что это магнитофон. Голос был такой обольстительный…

— Голос, — внушительно произнес начальник, — принадлежит мисс Глэдис Стивенс из штата Омаха, шестидесяти трех лет от роду. Это ее профессия — надиктовывать команды для экипажей стратегических бомбардировщиков и всевозможные тексты программ голосового напоминания…

— Вот оно что, — сказал Холл.

Он вышел в коридор и направился в кафетерий. По дороге до него, наконец, дошло, почему проектировать «Лесной пожар» было поручено конструкторам подводных лодок. Оставшись без часов, он не имел ни малейшего представления о том, который теперь час и даже ночь снаружи или день. Интересно, много ли в кафетерии народу? И вообще — обед сейчас или завтрак?

В кафетерии, как оказалось, не было никого, кроме Ливитта. Тот сообщил, что остальные уже перешли в комнату для совещаний, пододвинул Холлу стакан с какой-то темно-коричневой жидкостью и предложил позавтракать.

— А что это такое? — спросил Холл.

— Питательная жидкость сорок два — пять. Содержит все необходимые компоненты для поддержания жизнедеятельности организма мужчины весом в семьдесят килограммов на протяжении восемнадцати часов…

Hols paņēma glāzi un izdzēra. Šķidrums atgādināja biezu sīrupu un bija aromatizēts, imitējot apelsīnu su­las smaržu un garšu. Dzert brūnu apelsīnu sulu pir­majā brīdī likās diezgan neparasti, taču pēc garšas dzira nebija nemaz tik slikta. Līvits paskaidroja, ka tā esot izstrādāta kosmonautiem un saturot visu, iz­ņemot gaisā šķīstošos vitamīnus.

— Tie ir šajā tabletē, — viņš teica.

Hols norija tableti, piegāja pie kaktā stāvošā auto­māta un ietecināja tasi kafijas.

— Vai cukurs ir?

Līvits papurināja galvu.

— Nē, cukura šeit nekur nav. Te nav nekā tāda, kas varētu kļūt par barotni baktēriju augšanai. Turp­māk mūsu uzturs sastāvēs gandrīz vienīgi no olbal­tumvielām. Visu mums vajadzīgo cukuru organisms saražos, noārdīdams olbaltumvielas. Bet mūsu gremo­šanas traktā cukura nenonāks ne kripatiņas. Gluži otrādi.

Viņš iebāza roku kabatā.

— Nu nē.

— Jā gan, — Līvits teica un sniedza Holam mazu staniolā ietītu irbulīti.

— Nē, — Hols atkārtoja.

— Visiem pārējiem jau ir. Plašs iedarbības spektrs. Pirms ejat uz noslēguma dezinfekcijas procedūrām, iegriezieties savā istabā un ielieciet.

— Es nekā nesaku, ka mani mērcē tajās smirdoša­jās vannās, — Hols sacīja. — Es neceļu iebildumus, ka mani apstaro. Bet, lai mani sasper zibens…

— Iecerēts ir tā, — Līvits viņu pārtrauca, — lai piektajā līmenī jūs būtu tik sterils, cik tas vispār ir iespējams. Jūsu ādu un elpošanas ceļu gļotādu mēs jau esam izdezinficējuši uz to labāko. Bet vēl nekas nav darīts ar jūsu zarnu traktu.

— Jā, — Hols teica, — bet svecītes?

— Nekas, pieradīsit. Mēs tās lietosim pirmās četras dienas. Nekāda liela labuma no tām, protams, ne­būs,— Līvits piebilda ar parasto nīgro, pesimistisko izteiksmi sejā. Viņš piecēlās. — Ejam uz apspriežu zāli. Stouns grib parunāties par Karpu.

— Par ko?

— Par Rūdolfu Karpu.

Rūdolfs Karps bija Ungārijā dzimis bioķīmiķis, kas Savienotajās Valstīs ieradās no Anglijas 1951. gadā. Viņš dabūja vietu Mičiganas universitātē un mierīgi un klusi nostrādāja tur piecus gadus. Pēc tam, pie­ņēmis Annārboras observatorijā strādājošo kolēģu priekšlikumu, Karps sāka pētīt meteorītus, lai noskaid­rotu, vai tajos nav dzīvu organismu vai vismaz zīmju, kuras norādītu, ka tādi tajos kādreiz ir bijuši. Pret annārboriešu priekšlikumu Karps izturējās ļoti nopietni un strādāja uzcītīgi, nepublicējis par šo tematu nevienu rakstu līdz pat 60. gadu sākumam, kaut gan Kelvins, Vons, Naģs un vairāki citi par līdzīgiem tematiem šai laikā publicēja graujošus rakstus.