Брайан Олдисс - Галактики как песчинки

Комментатор не проронил об этом ни слова. За него все сказало изображение, уловив неестественность движений юноши, резкое, безостановочное перемещение его тени по тротуару. Столь же резко и нервно сменилось и само изображение, ломанные тени сменились ломанными конструкциями. Ниже многих миллиардов километров труб, образующих вены и артерии Нсоюза, плыли переменчивые призрачные очертания лейкоцитов. С жутковатой энергичностью они скатились в сточные воды мегаполиса, заглатывая их и очищая. Старающиеся держаться подальше от людского взгляда, полуживые фантомы заботились о собственных потребностях, которые так же были направлены на благо города.

На иллюзорной глубине куба парадом прошли прочие служащие столицы: человекоподобные рабы, чей иммунитет к жесткой радиации обеспечил их заботой по присмотру и ремонту универсальных воздухокондиционеров. Механические мозги в районе Звездносферы. Культура людей - мозгов под Мосфорским персиком, гарантирующая вынесение двух миллиардов решений ежедневно. Недомертвые из коммуникационной сети, чьи стимулированные нервы передавали сообщения из одного сектора в другой.

Кадры были превосходными, четкими и не буквальными. Комментария не последовало, поскольку в нем не было необходимости. Но Рапсодия 182 не мог дальше сохранять молчание. Он шагнул вперед так, что тень его фигуры немного заслонила экран.

- Таким вот образом работал Стайкр, - торжественно изрек он. - Он всегда старался отыскать то, что называл "точкой, характеризующей деталь". Может быть, именно поэтому он сделал не более того, что нам известно. В погоне за такими деталями он вымучивал нам до смерти.

- Но это же всего лишь кадры большого города, - нетерпеливо бросил представитель рекламы. Материалы такого рода видели и раньше, Харш. И к чему же все это сводится?

- Раскройте глаза. Наблюдайте, как формируется изображение. возразил Харш. - Именно на этом Стайкр и концентрировал свои усилия, он брал предмет в развитии, не навязывая подробностей. Заметьте, как он переводит кадр на лирическую комедию...

Юные возлюбленные на силовом пароме пересекали канал Бастиона. Они причалили, сошли на берег и - рука в руке - зашагали по выложенной мозаичной тропке к ближайшему кафе. Они оживленно переговаривались, пока не нашли столик. Темп музыкального сопровождения изменился, фокус изображения сместился влюбленной парочки на офицеров, а с них на официантов, предупредительность их манер во время обслуживания контрастировала с их же полным безразличием, проявляющимся сражу же, как только они оказывались вне поля видимости, в чаде и суматохе кухонь. Официант закончил смену и спустился в Шкуру, подземный район, погрузился там в ванну с дираном за два кредита и заснул.

- Итак, уловили идею? - спросил Рапсодия у присутствующих. - Арс Стайкр смотрит вглубь. Снимает слой за слоем с могущественнейшего города всех времен. Прежде чем мы перейдем к обсуждению, вы увидите, что он обнаружил на самом дне.

На мгновение замешкавшись, он поднял глаза на Большую Виолончель, бесстрастное лицо которого исчезло в клубах афротонизаторов. Теперь шеф сидел, скрестив ноги, это могло означать, что он не доволен, так как эта поза обычно означала нетерпение. Рапсодия, научившийся обращать внимание на такие нюансы, подумал, что пришло время обратиться непосредственно. Подойдя к краю возвышения, он подался вперед и заискивающе спросил:

- Вы заметили, как все это сконструировано, Б.В.?

- Я же здесь сижу, - ответил Большая Виолончель.

Это можно было расценить как ответ с относительным энтузиазмом.

Рапсодия продолжал:

- Те из вас, кто не имел счастья быть знакомым с Арсом, могут спросить: "Каким должен быть человек, способный показать город с такой гениальностью?". Не собираясь и дальше томить вас ожиданием, я отвечу. Когда Арс Стайкр занимался этой совей последней работой, я был новичком в видеобизнесе. Я многое перенял от него как в плане обычного, повседневного человеколюбия, так и технических вопросах. Теперь мы покажем вам отрывки из фильма снятого оператором Документалистики Два без ведома Арса. И верю, что вы оцените такую... такого рода программу.

Изображение внезапно надвинулось, заполнив, казалось, все поле зрения присутствующих. В уголке одного из многих космопортов Нсоюза Арс Стайкр и еще несколько человек из его группы документалистов сидели возле груды ненужных оксогенераторов и перекусывали. Арсу было шестьдесят восемь, он уже достиг среднего возраста. Его волосы торчали дыбом, он расправлялся с гигантским сэндвичем с кайфом и переговаривался с юношей в костюме космического покроя. Повернувшись и взглянув на экран, Рапсодия идентифицировал себя с этим юнцом и со смущением добавил: