Брайан Олдисс: Галактики как песчинки

Брайан ОЛДИСС

ГАЛАКТИКИ КАК ПЕСЧИНКИ

Все входящие в этот сериал главы первоначально

печатались как отдельные рассказы и были включены (за

исключением первого) в авторский сборник "Тент времени"

(1959 г.). Сериал в настоящем виде под названием "Галактики

как песчинки" был впервые опубликован в 1960 году.

Из тех законов, которые мы можем выявить в окружающем нас мире, один стоит надо всеми: ЗАКОН ПЕРЕМЕНЧИВОСТИ - НИЧТО НЕ ОСТАЕТСЯ НЕИЗМЕННЫМ.

Деревья год за годом роняют свою листву, горы разрушаются, галактики выгорают как высокие сальные свечи. Ничто не остается неизменным, за исключением времени. Покрывало вселенной изнашивается, но время продолжается. Время - как башня, как бездонная шахта, время чудовищно, время - герой. Человеческие и нечеловеческие характеры иссушаются временем как бабочка на листе бумаги, хоть крылья еще ярки, но полет уже забыт.

Время, как и вещество, может быть твердым, жидким и газообразным, тоже имеет свои три стадии. В настоящем - это поток, который мы не в силах уловить, в будущем - туманная пелена, в прошлом оно застывает и делается стекловидным, тогда мы называем это историей, в этот миг оно не может показать нам ничего другого, кроме наших собственных насыщенных лиц. Время - ненадежное зеркало, оно освещает лишь ограниченную правду. В нем слишком много от человека - и потому объективность делается невозможной, оно слишком нереально, и это порождает враждебные чувства.

Некоторые из следующих далее материалов были написаны очевидцами, некоторые являются реконструкциями, часть может оказаться мифами, слишком давно замаскированными под правду и потому воспринимаемыми как правда. Но все они фрагментальны.

Цельное зеркало прошлого расколото на куски, и его осколки лежат у нас под ногами. Некогда оно охватывало все стены во всех дворцах, ныне же сохранились лишь некоторые эпизоды, именно их вы и держите в своих руках.

1. ЭРА ВОЙН

Начнем. Конечно же, это имеется ввиду не "начало" в буквальном смысле, с первого эпизода, когда над миром сгустились тучи национализма и разразились ураганом войны. Над забытыми континентами - Азией, Америкой, Африкой - неслись всесокрушающие снаряды. В те дни осажденные люди не вполне понимали природу сражения, в которое они оказались втянуты.

Осознание политической ситуации у этих простых черных, белых, серых людей могло быть изменено достаточно быстро с незначительными затратами сил. Но в основе этих побуждений лежали факторы, которые вряд ли достаточно понимались в правительственных особняках Пекина, Лондона, Каира или Вашингтона - факторы, источник которых крылся в длительном и диком прошлом расы; факторы инстинктивные и демонстрирующие полную бесполезность инстинктов, факторы страха, вожделения и пробуждающейся совести; факторы неотделимые от юности вида, маячащие позади всех жертв рода человеческого подобно непреодолимым горным хребтам.

И люди начинали сражаться друг с другом, вместо того, чтобы бороться с самим собой. Наиболее храбрые стремились избегнуть потоков ненависти, вырвавшись наружу, к ближайшим планетам Солнечной Системы, малодушные всю свою жизнь проводили в забвении в обширнейших ульях, именуемых мечтаниями, где красоты выдуманного мира могли в какой-то степени нейтрализовывать разрушительные последствия войны. Но ни один из путей не предоставлял реального убежища, когда начинается землетрясение, рушатся и дворцы и хижины...

Знаменательно, что первый эпизод начинается с человека, беспомощно сидящего в кресле, в то время как вокруг рвутся бомбы.

ВНЕ ДОСЯГАЕМОСТИ

Директор Мечтария-Пять выскользнул из своего кресла перед молчащим контрольным пультом; проблема Флойда Мильтона вызывала в нем непреодолимую тревогу. Серия сильных и частых взрывов на поверхности давала знать, что вражеская атака еще продолжается, это вряд ли способствовало спокойствию директора. И хотя он мог считать себя в полной безопасности, находясь в подземельи, и спокойно изучать мечты Флойда Мильтона, другие соображения заставили его воспользоваться лифтом и спуститься в неприветливые глубины Мечтания-Пять.

Он видел лицо Мильтона в тот день, когда вступил в должность, тогда Мильтон был подобен смерти.

На этажах спящих стояла та же сырость, что и обычно, они насквозь пропахли спиртом, применяемым роботами при массаже.

- Вот слизняки! - громко произнес Директор в сторону длинных рядов спящих.