Кнут Гамсун - Духовная жизнь Америки (пер. Коваленская)

Церемонность заключается именно въ томъ, чтобы не благодарить. Таковъ обычай. Привѣтствовать же надо такъ громко, чтобы въ ушахъ дребезжало. Этого тоже требуетъ обычай.

Вообще надо сказать, что американская вѣжливость одинаково суха и несимпатична, какъ въ уличной, такъ и въ домашней жизни.

Нація съ патріотизмомъ и ненавистью къ иностранцамъ, народъ, не имѣющій. національной литературы и искусства, полное отсутствіе духовныхъ интересовъ.

Робертъ Букенанъ и Гербертъ Спенсеръ рѣшились въ самой Америкѣ высказать эти опаеные отзывы объ Америкѣ и ея обитателяхъ.

Наши писатели, изображая какого-нибудь героя, къ которому авторъ благоволитъ, но которому приходится туго на родинѣ, вслѣдствіе его свободомыслія и лѣвыхъ убѣжденій, въ заключительныхъ главахъ романа непремѣнно отсылаютъ его въ Америку. Тамъ просторъ!

Когда наши свободные публицисты хотятъ объяснить своимъ оппонентамъ, какова должна быть свобода, то они указываютъ на Америку: вотъ, молъ, гдѣ свобода!

Если наши передовыя женщины хотятъ доказать, какъ мало онѣ принимаютъ участія въ политической жизни страны и какъ сильно онѣ отстали въ этомъ отношеніи отъ другихъ государствъ, то онѣ, во-первыхъ указываютъ на Америку, въ которой женщины даже сдѣлались бюргермейстерами нѣкоторыхъ прерій. Вотъ, молъ, тамъ женщины!

Ѳиміамъ, воскуряемый Америкѣ, весьма быстро заставляетъ насъ убѣждаться въ американскомъ развитіи. Мы воодушевляемся, когда слышимъ крики на выборахъ, мы дрожимъ отъ оглушительнаго рева, несущагося изъ цирка Barnum, мы восхищаемся, читая сообщенія о чикагскихъ свиныхъ бойняхъ, прочитываемъ и принимаемъ на вѣру всякую газетную выдумку.

Совершенно оглушенные грохотомъ паровыхъ молотовъ, задыхаясь отъ смрада машинъ, пораженные и подавленные, мы начинаемъ думать: «Америка — великая страна»! Насъ убѣждаютъ въ этомъ огромные размѣры. Американскій духъ постепенно проникаетъ въ сознаніе каждаго, благодаря письмамъ, газетнымъ статьямъ, странствующимъ ораторамъ. Большіе размѣры предмета вполнѣ удовлетворяютъ янки, если же предметы не велики, то они должны быть по крайнѣй мѣрѣ цѣнны. Размѣры и стоимость составляютъ содержаніе вещей,

Красивѣйшіе дворцы на Мичиганскомъ авеню въ Чикаго не отличаются большимъ стилемъ, чѣмъ негритянская голова; въ нихъ совсѣмъ нѣтъ архитектуры, но они стоятъ милліоны долларовъ, что дѣйствуетъ на всѣхъ весьма убѣдительно. Памятникъ Вашингтону не представляетъ рѣшительно никакого интереса, кромѣ своей необъятной вышины.

Пьедесталъ поднимается на 555 футовъ, а на вершинѣ, какъ говорятъ, стоитъ Вашингтонъ; весьма вѣроятно, что онъ и стоитъ тамъ, но нѣтъ никакой возможности разсмотрѣть снизу это произведеніе искусства.

Городской паркъ въ Филадельфіи и Верхнее озеро описываются въ американскихъ альманахахъ, какъ два чуда изъ одиннадцати американскихъ чудесъ. Почему? Потому что это озеро самое большое озеро, а этотъ паркъ — самый громадный паркъ въ мірѣ. Въ Севѣро-Американскихъ Штатахъ преріи занимаютъ громадныя пространства, и, конечно, ничего не стоитъ занять нѣсколько миль земли, больше или меньше, разъ дѣло идетъ о томъ, чтобы сдѣлать паркъ настоящимъ чудомъ.

Metropolitan Opera House въ Нью-Йоркѣ иллюстрируетъ пристрастіе американцевъ ко всему крупному.

Несомнѣнно, это «самый большой театръ въ свѣтѣ». Архитекторъ его ѣздилъ въ Европу исключительно ради этого театра; онъ провелъ нисколько недѣль въ Парижѣ, въ Вѣнѣ и Москвѣ, вернулся назадъ и создалъ это чудовищное по размѣрамъ зданіе, въ которомъ идутъ такія представленія, хуже которыхъ не найдешь во всемъ мірѣ. Между тѣмъ, всякій убѣждается, что это «величайшій театръ всего міра». Иностранецъ посѣщаетъ его, надѣясь найти въ немъ настоящее искусство, но онъ терпитъ полное разочарованіе и больше не ходить туда. Онъ отправляется въ Чикаго, гдѣ онъ тотчасъ узнаетъ изъ афишъ, что въ Madison square teater «самый драгоцѣнный занавѣсъ въ мірѣ». «Нѣтъ, нѣтъ, восклицаетъ иностранецъ, отрицательно качая головой, — я хочу видѣть искусство!» и онъ твердо намѣревается не ходитъ въ этотъ театръ. Время проходитъ. Американскій духъ мало-по-малу заражаетъ и его, онъ перечитываетъ афиши, въ его воображеніи начинаетъ рисоваться драгоцѣнный занавѣсъ, онъ каждый вечеръ слышитъ бой электрическаго барабана, раздающійся изъ Madison square отъ 6 до 7 вечера; реклама производятъ свое дѣйствіе. Въ концѣ-концовъ онъ идетъ въ театръ, чтобы посмотрѣть занавѣсъ! Цѣнность замѣнила внутреннее содержаніе искусства. Такимъ образомъ, насъ очень легко убѣдитъ въ величіи Америки. Громкій, изступленный голосъ рекламы достигаетъ до насъ и покоряетъ насъ. Если мы изъ года въ годъ слышимъ о гигантской величинѣ и колоссальныхъ денежныхъ суммахъ страны, то, въ концѣ-концовъ, мы поражаемся могуществомъ этого народа, не спрашивая о болѣе мелкомъ, внутреннимъ содержаніи вещей; колоссъ — самая популярная реклама во всемъ мірѣ. Одной басней больше или меньше объ американскомъ колоссѣ — не все ли равно, разъ мы уже достигли того состоянія, когда громадное пространство земли — считаемъ паркомъ, а занавѣсъ — искусствомъ.