Кнут Гамсун: Мистерии (пер. Соколова)

Въ серединѣ прошедшаго лѣта одинъ маленькій побережный норвежскій городокъ сдѣлался ареною многихъ совершенно необыкновенныхъ событій. Въ городѣ появился иностранецъ, нѣкій Нагель, замѣчательный и своеобразный шарлатанъ, который затѣялъ массу поразительныхъ вещей и исчезъ такъ же внезапно, какъ и появился. Этотъ человѣкъ удостоился даже посѣщенія молодой таинственной дамы, которая пріѣхала Богъ вѣсть по какому побужденію и могла остаться въ этихъ мѣстахъ не болѣе двухъ часовъ, послѣ чего уѣхала. Впрочемъ, все это — не начало…

А начало таково: когда пароходъ причалилъ къ пристани въ шесть часовъ вечера, на палубѣ показались два-три пассажира, между прочимъ человѣкъ въ странномъ желтомъ одѣяніи и бѣлой бархатной шляпѣ. Это было двѣнадцатаго іюня вечеромъ; какъ разъ въ этотъ день многіе дома въ городѣ были разукрашены флагами въ честь помолвки фрейлейнъ Килландъ, обрученной именно двѣнадцатаго іюня. Служитель изъ Центральной гостиницы подошелъ къ берегу, и человѣкъ въ желтой одеждѣ вручилъ ему свои вещи; онъ даже ужъ отдалъ одному изъ лоцмановъ свой билетъ, но потомъ началъ ходить взадъ и впередъ на палубѣ, не сходя на беретъ. Онъ казался сильно взволнованнымъ. Онъ звонилъ уже третій разъ и все не уплачивалъ содержателю пароходнаго ресторана по счету.

Когда онъ достаточно пришелъ въ себя, чтобы расплатиться, онъ вдругъ остановился, видя, что пароходъ уже отчаливаетъ. Онъ постоялъ одно мгновеніе, потомъ бросился къ борту, подалъ знакъ служителю, стоявшему на берегу, и крикнулъ: «Ничего, снесите мои вещи и все-таки распорядитесь, чтобы мнѣ была готова комната».

Тутъ пароходъ унесъ его дальше вдоль фіорда.

Этотъ человѣкъ былъ Іоганнъ Нильсенъ Нагель.

Служитель гостиницы увезъ его вещи въ тачкѣ: только два маленькихъ сундучка и шуба, — шуба, несмотря на то, что была самая середина лѣта, — кромѣ того, ручной чемоданчикъ и скрипичный ящикъ. Никакихъ иниціаловъ на всѣхъ этихъ вещахъ не было.

День спустя, Іоганнъ Нагель явился въ гостиницу; онъ пріѣхалъ на парѣ лошадей проселочной дорогой. Онъ, конечно, могъ бы такъ же хорошо, даже лучше, пріѣхать моремъ, однако пріѣхалъ на лошадяхъ. Онъ привезъ съ собою еще нѣсколько вещей: на заднемъ сидѣньѣ стоялъ сундукъ, дорожный чемоданъ, плащъ и ремни для плэда, въ которыхъ было еще нѣсколько вещей. На ремняхъ были буквы I. Н. Н., вышитыя жемчугомъ.

Еще сидя въ экипажѣ, онъ освѣдомился у хозяина относительно своей комнаты, а когда его привели во второй этажъ, онъ сталъ изслѣдовать стѣны: насколько онѣ толсты и можно ли слышатъ что-либо изъ сосѣдней комнаты. Потомъ онъ вдругъ обратился къ горничной:

— Какъ васъ зовутъ?

— Сарой.

— Capa. — Потомъ:- нельзя ли мнѣ получитъ чего-нибудь поѣсть? Такъ васъ зовутъ Сарой? Скажите пожалуйста, — заговорилъ онъ снова, — не было ли когда-нибудь въ этомъ домѣ аптеки?

Сара отвѣчала съ удивленіемъ:

— Была. Только это уже много лѣтъ тому назадъ.

— Такъ? Много лѣтъ? Да, я тотчасъ почувствовалъ это, какъ только вошелъ въ коридоръ. Я замѣтилъ это не по запаху, а просто почувствовалъ. Да, да.

Когда онъ спустился внизъ къ обѣду, онъ ни единаго раза во все время ѣды не раскрылъ своихъ губъ и не произнесъ ни одного слова. Его товарищи по путешествію, два господина, пріѣхавшіе наканунѣ вечеромъ на пароходѣ и сидѣвшіе въ верхнемъ концѣ стола, когда онъ вошелъ, обмѣнялись знаками и довольно откровенными шутками по поводу его вчерашняго несчастья, а онъ не подалъ вида, что слышитъ. Онъ поѣлъ быстро, отказался отъ десерта, отрицательно покачавъ головой, и вдругъ отодвинулъ табуретъ, откинулся и всталъ. Затѣмъ онъ тотчасъ закурилъ сигару и исчезъ на улицѣ.

Онъ не возвращался до поздней ночи и вернулся незадолго до того, какъ часы пробили три. Гдѣ онъ былъ это время? Позднѣе стало извѣстнымъ, что онъ пѣшкомъ вернулся въ сосѣдній городъ и прошелъ туда и назадъ всю дорогу, которую проѣхалъ передъ обѣдомъ на лошадяхъ. Онъ, должно быть, свалилъ съ плечъ какое-нибудь очень важное дѣло. Когда Сара открыла ему дверь, онъ былъ весь въ поту; онъ однако же отпустилъ нѣсколько шутокъ по адресу горничной и былъ въ наилучшемъ настроеніи.

— Боже, какой великолѣпный у васъ затылокъ, госпожа служанка! — сказалъ онъ. — Не было ли чего-нибудь для меня съ почты, пока меня не было? Для Нагеля, Іоганна Нагеля? Ухъ! Цѣлыхъ три телеграммы!.. Ахъ, будьте такъ добры, снимите картину со стѣны… Чтобы она не торчала у меня передъ глазами. Такъ противно будетъ вѣчно смотрѣть на нее, когда лежишь на постели. У Наполеона III никогда не было такой зеленой бороды… Очень вамъ благодаренъ!