Кнут Гамсун - Духовная жизнь Америки (пер. Коваленская)

Жизнь американской улицы вся пропитана этой духовной неразвитостью, которая точно создана для этихъ щеголей съ голубыми мозгами.

Въ окнахъ магазиновъ совсѣмъ не видно книгъ или предметовъ искусства, вы принуждены смотрѣть на вырѣзанныя индѣйскія фигуры у продавцовъ папиросъ. Если господинъ или дама идетъ по тротуару и читаетъ газету, то вы можете быть увѣрены, что читаются извѣстія о разныхъ убійствахъ или несчастныхъ случаяхъ. Гуляютъ ли влюбленные и говорятъ о своихъ сердечныхъ дѣлахъ, — знайте, что темою ихъ разговора неизбѣжно бываетъ какое-нибудь предпріятіе или состояніе погоды; при чемъ надо замѣтить, что всѣ гуляющіе необыкновенно зорко слѣдятъ за малѣйшими отступленіями отъ правилъ уличной жизни, — они сейчасъ же обратятъ вниманіе на пьяную женщину, на переполненный омнибусъ, на человѣка въ очкахъ.

Однажды на площади передъ банкомъ собралась толпа человѣкъ въ 400. Зачѣмъ собрались всѣ эти люди? Они всѣ стояли и смотрѣли на возъ съ камнями, застрявшій на рельсахъ. Всѣ окна сосѣднихъ домовъ были усѣяны лицами любопытныхъ, тутъ были и старики, и молодые, всѣ съ глубокимъ вниманіемъ разсматривали это необыкновенное чудо. Изъ сосѣднихъ переулковъ сбѣгался народъ, даже старухи бросались бѣгомъ смотрѣть на такую достопримѣчательность. Ни въ одной изъ странъ, въ которыхъ мнѣ приходилось бывать, я не видалъ ничего подобнаго. Вся эта, толпа стояла и смотрѣла на этотъ возъ, точно это было знаменитое историческое зрѣлище.

Чернь, — скажете вы. Это чернь и молодежь. Не совсѣмъ такъ. Это — американцы. Нѣкоторые изъ нихъ даже очень достойные и уважаемые граждане, дамы изъ «конгресса», люди изъ общества. Это чернь въ мѣхахъ, дамы въ богатыхъ нарядахъ, въ шелку, это — чернь, которая могла бы носить орденъ общества Old Fellow [25] Въ концѣ прошлаго столѣтія въ Англіи образовалось благотворительное общество Old Fellow по образу ордена Вольныхъ Каменщиковъ. Прим. перев. , у которой на однихъ зубахъ золота на 20 долларовъ. Это — американцы.

Прошлой зимой, когда я былъ въ Америкѣ, у меня были гамаши на 22 пуговицы. Я охотно допускаю, что одна;- двѣ пуговицы были лишними, но для каждой пуговицы было вѣдь по одной петлѣ, какъ бываетъ обыкновенно. Но милѣйшіе граждане не могли не глазѣть на мои гамаши. Когда я осмѣлился пойти въ нихъ по одной изъ главныхъ улицъ, рѣщительно каждый истый янки слѣдилъ за мной, и мнѣ казалось, что я никогда не видѣлъ на улицахъ столько народу, какъ въ тѣ дни, когда на мнѣ были эти гамаши.

Я думаю, что если бы я былъ странствующимъ театромъ, то не возбуждалъ бы такого всеобщаго вниманія, и я нѣсколько опасался ангажемента со стороны антрепренеровъ въ какой-нибудь музей-варьетэ.

Наконецъ, вниманіе, возбуждаемое моей особой, навлекло на себя подозрѣніе полиціи. Сами полицейскіе стояли и смотрѣли на мои гамаши, раздумывая, не арестовать ли имъ гамаши. Дѣло кончилось тѣмъ, что я отдалъ ихъ моему злѣйшему врагу, столяру изъ Техаса, съ которымъ я такимъ образомъ примирился.

Подобные пустяки могутъ занимать американцевъ. Какія-нибудь двѣ лишнихъ пуговицы на гамашахъ, то, что у кого надѣто на ногахъ — интересуетъ ихъ, между тѣмъ какъ люди въ другихъ странахъ внимательно прислушиваются ко всякому вопросу и всматриваются въ то, что время посѣяло на своихъ поляхъ. Не стоитъ труда упоминать о дикой манерѣ глазѣть на иностранца и о весьма некультурномъ обычаѣ, позволяющемъ самый смѣлый взглядъ на окрикъ по адресу иностранца. Въ такой свободной странѣ, какъ Америка, нечего удивляться, если какая-нибудь американка, глядя на тебя, разсмѣется во все горло и обзоветъ «жалкимъ французикомъ», или если какая-нибудь полуобезьяна продавитъ твою шляпу своей тростью съ золоченой ручкой. Жаловаться на подобные пассажи будетъ развѣ только самый наивный путешественникъ, только-что «прибывшій изъ менѣе свободной родины», гдѣ господствуетъ менѣе идеальное обращеніе.

Уроженецъ Новой Гвинеи очень изумится, если встрѣтившій его на улицѣ знакомый не сожметъ кулаковъ, увидавъ его, такъ какъ въ Гвинеѣ это составляетъ дружеское привѣтствіе. У нѣкоторыхъ малайскихъ племенъ существуетъ слѣдующій обычай: если встрѣтятся два друга послѣ продолжительной разлуки, то прежде, чѣмъ сердечно и искренно обняться, они осыпаютъ другъ друга самой грубой отборной бранью. Въ Америкѣ въ видѣ привѣтствія вскрикиваютъ громкимъ голосомъ «How do you do?» и проѣзжаютъ мимо. Прежде чѣмъ успѣешь отвѣтитъ, спрашивающій унесся уже дальше, по крайней мѣрѣ на десять шаговъ, и отвѣтъ привѣтствуетъ вмѣсто знакомаго уже слѣдующаго встрѣчнаго, какого-нибудь продавца банановъ изъ Сициліи или даму въ платьѣ-реформъ.