Времени на работу над рукописью катастрофически не хватало. Писательница задумывала широкую панораму событий и характеров, и вновь вела своих героев к полному краху. Допустит ли она на сей раз, чтобы любовь одержала победу? Простые отношения, всепоглощающая страсть. Снова любовь грозит опасностями. Помимо знания о судьбоносной amour passion, теперь она обладала и новым опытом, который нельзя было приобрести из книг. Это был опыт чувства сильнее страсти и сильнее чувства долга, чувства, что, например, заставляет человека покинуть любовное гнездышко в Париже.
«Родители были настолько поглощены своими страстями, что им было не до детей, не до семейного очага, который они сами когда-то создали» [252] Våren, s. 10.
{24} 24 Унсет С. Фру Марта Оули. Весна: Романы. М.: Прогресс-Традиция, 2003. С. 127.
, — писала она о родителях Торкильда и Акселя, в то время как сама она не сомневалась, что уж у нее-то все будет по-другому. Ее ребенок для нее важнее тоски по мужу. Это было последнее открытие, которое она сделала в Париже. В «Весне», используя различных персонажей и разные углы зрения, писательница вновь возвращается к характерным для своего творчества темам: самоубийству, катастрофическим супружеским изменам, рождению нежеланного и мертвого ребенка.
Унсет карает главного героя, Торкильда, венерической болезнью — за то что он следует своим инстинктам. Не избегает наказания и другая главная героиня, Роза Вегнер, — за неспособность к любви, за неспособность следовать своим инстинктам. «И он понял, что и та, которую он страстно любит, ее красота, доброта, свежесть, были такими же реальными и земными, как и все невзгоды в его собственной жизни» [253] Våren, s. 28.
{25} 25 Там же. С. 148.
. Мрачную и пессимистическую атмосферу нарушают лишь столь любимые Сигрид Унсет описания природы, переносящие читателя на берега речки Гаустадбеккен, во всю ту красоту, что в свое время разбудила ее собственное эстетическое чувство: «На одном из уступов холма он бросился на землю, зарылся лицом в белый ковер фиалок и прижался губами к пахучей благоухающей земле. Он никогда не догадывался раньше, что вся красота, существующая в мире, заключена в телесном, в ощущениях, которые нужно завоевывать» [254] Våren, s. 27.
{26} 26 Там же.
. И с тем же безошибочным инстинктом, позволяющим ей описать радость человеческой плоти, тянущейся к солнцу, она показывает обнаженного Торкильда, медленно плывущего к скалам. Этим романом Унсет хотела закрепить свою репутацию писателя, умеющего воссоздавать чувственные ощущения.
Дома ее положительных героев всегда полны света и цветов — судя по всему, эстетика в оформлении домашнего очага столь же важна для Унсет-литератора, сколь и для Унсет — «буржуазной домохозяйки» из Ши. В определенном смысле такую идеальную фигуру автор создает в образе матери Розы, фру Вегнер: «И все, что было в ее доме, несло отпечаток роскоши и аристократичности, блеска, проистекающего от ее духовного богатства, блистательной фантазии и потрясающей силы воли» [255] Våren, s. 34, 43.
{27} 27 Унсет С. Фру Марта Оули… С. 166.
. Фру Вегнер — женщина, последовательная в решениях и поступках: «Этот мужчина, ставший отцом ее ребенка, и остался для нее единственным, потому что их отношения, в результате которых явилось на свет ее дитя, были для нее, не могли не быть единственно значимыми» [256] Våren, s. 40.
{28} 28 Там же. С. 163.
. Однако в ее характере есть черты, не позволяющие ей превратиться в скучное воплощение всех добродетелей, — в чем-то она сродни женщине, что не так давно выступала с трибуны Студенческого общества: в своих воззрениях фру Вегнер «строго консервативна и головокружительно радикальна» {29} 29 Там же. С. 164.
.
Работа над книгой протекала в очень сложной домашней обстановке. Писательница Унсет неизбежно вступала в конфликт с Унсет — методичной домохозяйкой и матерью. «Я не хочу вести богемное существование — хотя бы ради детей», — писала она другу Нильсу Коллетту Фогту [257] Brev til Nils Collett Vogt, 4.12.1913, NBO, 343.
. Но в то же время признавалась, что все — начиная со стирки и заканчивая приготовлением обеда — «чертовски мне мешает». Конечно, ей было не привыкать работать по ночам, но в теперешних условиях единственным решением оказалось отправить маленького Андерса к матери, а самой устроиться в каком-нибудь пансионате с готовым питанием.
На сей раз ее выбор пал на пансионат Анне Куре на Воксен-холлене. Оттуда можно было добраться до города на трамвае и погулять с ребенком в парке, что она и делала пару раз в неделю. Сигрид признается Дее, насколько болезненно для нее такое положение вещей: «Когда я появляюсь в дверях, он кричит от радости, а каждый раз, когда собираюсь уходить, плачет так, что у меня сердце разрывается» [258] Undset 1979, s. 191.
. Она также пишет, что на протяжении целого года «работала, ухаживала за малышом, по большому счету готовила всю еду, шила и штопала на двоих маленьких детей — мой пасынок жил со мной почти все время» [259] Undset 1979, s. 191.
. Конечно, у нее была прислуга, но теперь оказывается, что прислуга никуда не годится. Сигрид говорит, что хотела бы привести нервы немного в порядок, и в общем-то не сгущает краски, описывая свое тяжелое положение. По старой дружбе она просит Дею об одной услуге: не могла бы она срочно проверить правильность кое-каких выражений на шведском в новой рукописи? О том же, куда девались трое остальных детей, пока она была в отъезде и теперь, когда жила в пансионате, в письме ни слова.
Читать дальше