Сигрун Слапгард - Сигрид Унсет. Королева слова

Писательница снова с головой окунулась в мир саг, но ей очень не хватало привычных консультантов. Хоуп Аллен великолепно разбиралась в европейском Средневековье, но ответы на вопросы, связанные с древнескандинавской и особенно норвежской историей, могли дать только письменные источники. Больше всего ей не хватало Фредрика Поске, который всегда с искренним интересом следил за ее историческими изысканиями. Время от времени он с ней не соглашался — и, как правило, лучше помнил даты. Теперь же их переписка по большей части была посвящена обсуждению повседневных забот и перипетий войны.

«Ах да, мои черепашки — три из них сдохли, — писала Унсет, — да и я уже перестала ими интересоваться, честно говоря. Мозг у них не больше булавочной головки, но посмотреть на них, конечно, приятно» [775] Brev til Paasche, 4.3.1943, NBO, 348. . Поске с семьей перебрались в Уппсалу, профессор устроился на работу в местном университете, но много разъезжал по стране, выполняя антифашистские задания. Летом 1943 года, когда Унсет писала книгу для американского юношества про середину XIII века, времена Хокона Хоконссона, мысли ее часто обращались к старым друзьям вроде Поске.

Все лето писательница неутомимо трудилась и даже ответила отказом на приглашение Хоуп Аллен съездить в Онейду под предлогом того, что должна закончить работу над крупным проектом. Унсет присудили степень почетного доктора еще одного колледжа, однако ее занятость объяснялась совсем не этим. Помимо работы над детской книгой она выполняла тайное поручение, к которому относилась не менее ревностно, чем к помощи евреям.

Однако по ночам писательница урывала часок, чтобы написать американской подруге. Почти в каждом письме она возвращается к двум темам, к которым сводится теперь ее личная жизнь: это сын Ханс и цветы. Ханс и его лондонские друзья сгорают от нетерпения и рвутся в бой с немцами, читала Хоуп Аллен. Сигрид Унсет была к этому готова. Она потеряла одного сына и могла потерять и второго, и тем не менее она была счастлива, что ее сын — норвежец. И жалела сестру, живущую в Швеции, чей сын — швед [776] Brev til Allen, 22.5.1943, NBO, 348. .

В своих редких письмах Ханс никогда не забывал попросить денег; Унсет иронизировала над подобным «коммунистическим» отношением сына к деньгам матери, доставшимся ей тяжким трудом.

Единственной незамутненной радостью оставался мир цветов. Писательница с воодушевлением открывала для себя новые американские виды, при этом вспоминая, как она когда-то возмечтала, что в честь нее могут назвать цветок. Ей показалось, что она открыла новый вид колокольчиков, рассказывала она Хоуп Аллен, и с этим открытием обратилась к одному профессору. К великому разочарованию Унсет, выяснилось, что речь идет о цветке, завезенном из Восточной Европы [777] Brev til Allen, 29.6.1943, NBO, 348. . А вообще звание самого красивого цветка Америки она бы присудила рудбекии, известной в Америке как «черноглазая Сьюзен». Писательница мечтала по возвращении домой разбить американский садик и с радостью думала о будущих экскурсиях по сбору цветов разных видов вместе со своей подругой из Онейды. Но сначала надо было закончить работу, которую она поклялась «держать в тайне» [778] Brev til Allen, 20.7.1943, NBO, 348. .

Это секретное задание позволяло ей ощутить свою причастность к борьбе за главные сокровища Норвегии. Общество «Оборона Америки, Гарвардская группа» поручило выдающейся норвежке составить список важнейших культурных ценностей страны, о сохранности которых союзники должны позаботиться в первую очередь — когда выступят против немецких захватчиков. Все лето Унсет неутомимо трудилась над этим списком. Несмотря на изнурительную нью-йоркскую жару, каждый день ездила в Публичную библиотеку, где, к немалой своей радости, обнаружила экземпляр истории культуры авторства Гарри Фетта. Задание получило название «Защита памятников». Прежде чем приступить непосредственно к перечислению мест, заслуживающих защиты в первую очередь, Унсет написала обширное введение. «Именно католическая церковь ввела в обиход человечества искусство для искусства, то есть искусство как средство выражения образов, возникающих в сознании человека, — писала она в этом введении. — Лютеранская Реформация на какое-то время положила конец строительству новых церквей и украшению старых» [779] «Protection of monuments», NBO, MS. fol. 4235. . Писательница подчеркивает, что среди широкой публики наблюдается живой интерес к искусству, что во имя приобретения произведений искусства люди готовы пойти на жертвы. Многие самые известные творения доступны для всеобщего обозрения, а их репродукциями украшаются интерьеры общественных зданий. В годы, предшествующие оккупации, «эта тенденция норвежской демократии — превратить национальное искусство в общественное достояние» особенно усилилась. Неудивительно, что наиболее подробного описания удостоились области Опланн и Трёнделаг. Однако первый и весьма подробный вариант ей вернули с решительной резолюцией заказчиков: «Не очень подходит для использования в военных целях». Ее просили выражаться покороче и поточнее; кроме того, требовались обоснования ценности того или иного памятника для народа [780] Brev fra American Defense, Harvard group, 24.5.1943, NBO, MS. fol. 4235. . Этим возражения не ограничились. Так, в следующий раз ее попросили датировать памятники и прислать список источников, на которые она опиралась при составлении своего списка. В конце июля рукопись вернули в третий раз — с вопросом «как она могла забыть Собрание древностей?». От нее также потребовали указать ближайшие к памятникам административные центры. И напоминали, что надо пометить наиболее ценные тремя звездочками [781] Brev fra American Defense, Harvard group, 21.7.1943, NBO, MS. fol. 4235. . О’Нил Хенкен не был вполне доволен и четвертой редакцией списка. В частности, он не понимал, как Унсет могла пропустить деревянную церковь, которую он сам как-то навещал в Фантофте [782] Brev fra American Defense, Harvard group, 31.7.1943, NBO, MS. fol. 4235. . В этот раз к возвращенной работе прилагался список итальянских культурных ценностей с просьбой по возможности взять его за образец. И только первого сентября составленный писательницей список наконец получил добро, а она сама — слова благодарности за проделанную обширную работу. Однако на последовавшую за этим просьбу направить список в информационный центр норвежского правительства в изгнании ей ответили отказом. Она не должна забывать, что ее работа помечена грифом «совершенно секретно», как и большинство заданий, которые она выполняла в рамках помощи евреям.