Сигрун Слапгард - Сигрид Унсет. Королева слова

Унсет буквально потрясли кадры кинохроники — в новых выпусках на Бродвее показывали, какому опустошению подвергся ее любимый монастырь Монте-Кассино. Имея, так сказать, на руках список важнейших культурных ценностей Италии, она теперь наблюдала, как уничтожаются многие из них. «Известие о бомбардировках Рима вызвало у меня смешанное чувство, — писала она Хоуп Аллен, — то есть ужас и удовлетворение одновременно» [783] Brev til Allen, 20.7.1943, NBO, 348. . Особенно жаль ей было скромную, но просторную монтекассинскую библиотеку, в которой она когда-то работала. У библиотеки был внутренний дворик, где двенадцатилетний Андерс играл в футбол с мальчишками из монастырской школы. Теперь, если верить кадрам кинохроники, от этого места остались только стены, все остальное было стерто с лица земли. У Монте-Кассино проходили некоторые из самых ожесточенных боев за всю итальянскую кампанию. Фашисты засели в близлежащих горах напротив Монте-Кайро. Возможно, местная церковь и не принадлежала к шедеврам архитектуры, однако в памяти Сигрид навсегда осталась живописная процессия обаятельных итальянских крестьян, направлявшихся туда на мессу в Страстную пятницу.

Приехав домой от Хоуп Аллен, у которой она провела заслуженный «длинный уикенд», Сигрид Унсет обнаружила конверт со знакомым почерком. Это было письмо от падчерицы Эббы. «Пишу Вам, чтобы сообщить — сегодня утром умер отец» [784] Brev fra Ebba Svarstad, 22.8.1943, NBO, 742. . Унсет знала, что Сварстад болен, но не догадывалась, насколько тяжело. Перед смертью у него отказала печень, последние дни он провел в церковной больнице «Диаконхьеммет».

Гуннхильд, младшая падчерица, вместе с дочерью Брит приехала на велосипеде из самого Рингерике и заночевала в комнате Унсет в «Доме Святой Катарины». Верная Эбба просидела у больничного ложа отца до самой его кончины. Теперь ей предстояло разбираться с наследством — мастерской.

Известие о смерти мужа оглушило ее, признавалась Сигрид Унсет Хоуп Аллен, к тому же она знала, как будет горевать Ханс. И в эти осенние дни 1943 года писательница укрылась в своем любимом убежище — гостинице «Брукбенд Инн» в Беркшире и снова взяла в руки блокнот. Так много мыслей нужно было привести в порядок. Смерть Сварстада лишний раз подтвердила, что ничто уже не будет как прежде. В письме домой писательница попыталась изложить свои мысли о будущем. Сама она успела привыкнуть к простому быту и маленьким комнатам, ей не хотелось возвращаться в Бьеркебек. Но как быть с Хансом, который привык к роскоши, к тому, что у него всегда водятся деньги? Мать знала, что и Сварстад по возможности посылал сыну переводы. Вдруг теперь Ханс начнет требовать от нее больше, чем она в состоянии ему дать? «Он явно не понимает, что моя жизнь круто переменилась, и в отношении доходов в том числе», — писала она Рагнхильд [785] Brev til Ragnhild, 27.8.1943, NBO, 742. . А судьба продолжала наносить Сигрид все новые и новые удары. Самолет Тико, старшего сына четы Му, подбили в небе над Берлином. До отъезда в Англию он нередко звонил писательнице, оживленно треща в трубку. Потом пришло письмо от Стины Поске с шокирующим известием: скончался Фредрик Поске. Ему исполнилось всего пятьдесят семь лет. Ушел из жизни старый друг, с которым Сигрид переписывалась более тридцати лет, верный соратник по борьбе с нацизмом. Возможно, именно из-за потерь ей снилось так много снов.

«Недавно мне снилось, что пришла Моссе и перевернула аквариум с черепахами, а потом растоптала одну из них, но я подобрала двух оставшихся, снова налила в аквариум воды и запустила их туда. Мне вообще часто снится Моссе» [786] Brev til Ragnhild, 29.9.1943, NBO, 742. .

Второго декабря 1943 года над Берлином был сбит самолет Нурдаля Грига. Это тоже был удар, не только для Сигрид лично, но и для всей литературной Норвегии, и писательница включила рассказ о его гибели во многие из своих статей и речей, посвященных бескомпромиссной борьбе норвежских писателей с фашизмом.

Сигрид Унсет чувствовала себя как спортсмен перед финишным рывком. Вопрос был только в том, сколько жизней еще потребуется для того, чтобы окончательно поставить Германию на место. В декабре 1943 года писательница была уверена, что совсем скоро переберется домой, на другую сторону Атлантики. Она выступала с речами, которые транслировались в том числе и на Данию, и вспоминала свою мать-датчанку. Сигрид Унсет была только рада, что мать не дожила до начала фашистской агрессии, но теперь сожалела, что Шарлотте не довелось увидеть, как немцы наконец получат по заслугам. С самого детства у Сигрид сложилось мнение о немцах как об опасном народе, стремящемся, подобно опухоли, захватить всю Европу: «Какой народ, в течение последнего тысячелетия живущий по соседству с Германией, не подписался бы под характеристикой, данной тевтонцам Свеном {112} 112 Свен Дюринг — герой романтической драмы Хенрика Херца (1797/98–1870) «Дом Свена Дюринга» (1837). ?» [787] Radiotale til Danmark 1943, NBO, MS. fol. 4235. Когда она узнала, что пятьдесят два ребенка из семей датских евреев были высланы в Германию, ее голос во время радиовыступлений дрожал от ярости. В это время Дания казалась ей как никогда близкой. Как там дела у ее семьи? При мысли о родных она сразу вспомнила тетушку Агнес и погрузилась в воспоминания о своем датском прошлом, которое для нее ассоциировалось с забавной фигурой любимой тети, страдавшей маниакально-депрессивным психозом. У Агнес была отличная память, но она не всегда различала явь и фантазию, а «с шестнадцати лет периодически страдала от приступов душевной болезни <���…> в перерывах между госпитализациями тетя Агнес была милейшим человеком, очень здравомыслящим и с отменным чувством юмора. При этом она, конечно, была довольно странной — в самый раз, чтобы общение с ней никогда не казалось скучным. <���…> Она громко пела и кричала, а в любое время, когда ей приспичивало пообщаться с кем-нибудь из нас, врывалась в комнату и будила свою жертву» [788] Undset 2007: Essays og artikler, bind 4, s. 12. .