Сигрун Слапгард - Сигрид Унсет. Королева слова

«Писательница от души смеется:

— Могу только сказать, что протестанты повсюду будут кричать про нашу нелюбезность, бессовестную наглость и дерзость.

Случается, люди иногда задумываются над тем, что норвежцам подошло бы христианство, которое не было бы таким старушечьим, как протестантство».

По мнению Унсет, тем вечером люди могли понять, почему женщины вроде Марты Стейнсвик выбирают протестантство, а мужчины типа Ларса Эскеланна — католичество. Ее высказывание оппоненты впоследствии назовут «гнусным». Сигрид Унсет в числе многих подписалась под статьей, озаглавленной «Протест», которая заканчивается так: «Непостижимо, как г-же Стейнсвик и ее сторонникам совесть позволяет применять подобные методы борьбы против нашей церкви». Пока Стейнсвик продолжала свое турне, коллекция вырезок Сигрид Унсет пополнялась. Отовсюду ей присылали газеты, часто с сопроводительными записками и просьбой написать статью. Стейнсвик выступала с докладами и в Швеции, где она подчеркивала, что в католических странах по-прежнему продаются индульгенции. «Ответьте же что-нибудь», — написал на вырезке из газеты человек, который прислал ее в Бьеркебек. Унсет также заказала брошюру с «избранными отрывками» из книги Марты Стейнсвик «Ключи Святого Петра от небесных врат», смахивавшую на внутреннюю инструкцию для исповедальни. Например, на суд публики были вынесены такие вопросы, как «Всегда ли являются смертным грехом оральные ласки?». «В Норвегии мы прекрасно можем обойтись без так называемой католической „морали“, <���…> честно говоря, мы ее не терпим и сделаем все, что в наших силах, для того чтобы <���…> как можно скорее покончить с „моральной теологией“». Ее доклад о католической церкви и Улаве был достаточно сдержанным по сравнению с тем, что было напечатано в книге объемом более 500 страниц.

Ханс Хейберг написал острую статью-комментарий к тому, что он назвал «Избранные ругательства». Когда статья попала к Сигрид Унсет, она подчеркнула красным карандашом несколько предложений: «Книга вызвала особый переполох, потому что ее большая часть посвящена описанию произведений католиков, которые были настолько грубы и непристойны, что даже фру Стейнсвик краснела…» [443] Udatert klipp, NBO, 4235.

Атмосфера накалилась. Дебаты и судебные процессы — против Марты Стейнсвик — вызвали волнение и за пределами страны, даже в Ватикане. Шведские газеты пестрели заголовками «Культурная война в Норвегии». В суде Марта Стейнсвик проиграла, суд счел ее обвинения против католической церкви беспочвенными, но все-таки не признал их заведомой ложью. А Сигрид Унсет собирала доводы для нового целенаправленного удара.

Она метала громы и молнии по телефону и яростно печатала на машинке отзывы о труде Марты Стейнсвик. Все это затронуло даже близких Унсет. Вернувшись после посещения Бьеркебека, племянницы Сигрид и Шарлотта получили извещение об отлучении от государственной церкви [444] Sigrid Braatøy. .

И как это она выкраивала время на «Улава, сына Аудуна» в разгар этой полемики? А ведь Улава ждала непростая судьба. Те, кто заглядывал в ее «светелку», все же могли видеть растущую стопку страниц с характерным почерком. Осенью 1927 года писательница собиралась отправить Улава домой. Она, правда, пока еще не знала как. Она часто задерживала Улава среди своих любимых пейзажей: и у Осло-фьорда, и в Англии. Несчастья и тьма нависали над персонажами. Она заставила Улава чувствовать себя «обнаженным калекой» без своей слабой Ингунн, потому что он не нашел своего пути к Богу. Сигрид Унсет была тверда и безжалостна со своими персонажами, она впивалась в них своим зорким взглядом и без пощады описывала то, что видела. Хуже всех приходилось Эйрику: ветреный и лживый ублюдок, осужденный стать обузой для отца до конца жизни. Писательница без конца возвращалась к теме первородного греха. Возможно, она и сама удивлялась, что перипетии судьбы в конце концов привели его в монастырь. Несмотря на то что перед ней, как всегда, была хронология эпохи и родословная, набросок сюжета и его фон, роман развивался в ином ключе, нежели «Кристин, дочь Лавранса». Унсет часто покидает своего главного героя и выводит на первый план скорее мир человеческих мыслей, нежели драму судьбы и жизни Улава.

Кристин боролась с двумя главными силами в жизни: чувственными желаниями и стремлением подчиниться воле рода и Бога. История об Улаве сложнее, но оба главных героя абсолютно уверены в своей исключительности. И Кристин, и Улав одареннее других, и оба чувствуют, что должны брать ответственность не только за себя, но и за остальных. Кристин борется за плотскую любовь, за земную жизнь, которые отдаляют ее от Господа. Борьба Улава — это более глубокий и абстрактный конфликт. Сигрид Унсет заставляет Улава бороться со своей собственной душой, и эта битва важнее, чем та, которую Унсет с радостью позволила ему выиграть у Акерсборга. Как у настоящего военного корреспондента, сообщение с места сражения занимает не одну страницу. Герой поднимал секиру Эттарфюльгья {61} 61 Хранительница рода (древненорв.). , и «сердце Улава смеялось от счастья в груди». И здесь битва шла за род: «Я никогда не слышал, чтобы подобное оружие звенело, если дело не касается рода [445] Olav Audunssøn og hans barn, s. 225. » {62} 62 Унсет С. Улав, сын Аудуна, и его дети. СПб.: Азбука-классика, 2004. С. 237. . Звенит оно и во имя Господа.