Илья Риф - Великий комбинатор возвращается!

Матросы расчехлили грузовой люк трюма и люк с трапом, по которому спустились в трюм. В руках боцмана был большой морской прожектор; Балаганов тоже прихватил свой импортный аккумуляторный фонарь. В трюме было темно, и только лучи фонарей выхватывали из темноты силуэты предметов. Вдруг сверху открыли грузовой люк, – дневной свет и солнечные лучи плеснули во мрак трюма. Судовой кран опустил в трюм поддоны для бочек и ящиков, и матросы приступили к работе: они снимали крепежные канаты с бочек и закатывали их на поддон. Поддон заполнился быстро и первую партию груза подняли на палубу; пока бочки разгружали, боцман, подсвечивая путь фонарем, осматривал трюм.

– Что за безобразие! – заворчал он недовольно, поднимая с пола какой-то грязный комок. – Кошкин! – позвал он матроса. – Забери этот хлам, только в море не выбрасывай, а сожги на камбузе. Понял?

– Так точно! – ответил матрос Кошкин и посмотрел на странный предмет – это была измятая и грязная шляпа, которую он узнал бы из тысячи других, – эта была касторовая шляпа Ипполита Матвеевича Воробьянинова.

Боцман сам руководил выгрузкой провианта из трюма, и начинать поиски беглого предводителя было невозможно. Вскоре погрузо-разгрузочные работы были окончены, трюмные люки задраяны, вахтенные матросы Балаганов и Кошкин приступили к исполнению своих обязанностей на верхней палубе. Бендер спрятал шляпу предводителя под матросской рубахой и после окончания вахты, в каюте, показал Шуре.

– Да, старик был в этой шляпе, – сказал Балаганов, повертев головной убор в руках. – Потерял, раззява, в спешке.

Бендер заметно взбодрился.

– Главное установлено! – сказал он. – Фигурант на борту, а точнее – в трюме, из которого выбраться он сможет только с нашей помощью.

Шура, задумавшись, сидел на койке и чесал пятерней рыжую голову.

– Я, кажется, знаю, где боцман хранит ключи от своего хазяйства. – вдруг сказал он. – На корме есть кокпит, где боцман хранит ключи и инструменты. Замок там пустяковый – гвоздем открывется. Вспомню прошлое! Да простит меня Уголовный Кодекс! – Балаганов перекрестился.

Шура вооружился отмычкой, которую он изготовил из стальной проволоки, и ломиком-монтировкой; ночью отправились за ключами от трюма. Но их ждало глубокое разочарование: на свой кокпит, который представлял собой большой ящик из толстого листового железа с крышкой и нерушимыми завесами, боцман повесил большой английский чугунный замок.

– Вчера еще висел пустяковый замочек, который я бы пальцем открыл, – сокрушался Балаганов. – А тут, на тебе!

– Ничего удивительного – закон подлости действует всегда точно и не вовремя, – ответил Бендер. – Это старая и неоспоримая истина, Шура. Но выход есть из любой ситуации, – нам нужна ножовка по металлу. Тем более, бортмеханик, у вас имеется большой опыт по части распиливания чугунных гирь.

– Ну, что вы старое вспоминаете!? – обиделся Балаганов и повернулся к Остапу спиной.

– Шучу, шучу, бортмеханик, не обижайтесь! – Бендер потрепал Шуру по рыжим кудрям. – Где достать ножевку?

Балаганов, приняв извинения командора, повернулся к нему и сказал:

– У машинистов есть – видел я недавно, завтра достану – сейчас никак не найти.

Вдруг Бендер насторожился и схватил Шуру за руку.

– Тише!– показал он в сторону шлюбки.

И то, что они увидели, показалось им невероятным: вдоль борта, низко согнувшись, крался человек; дойдя до шлюбки, он забрался в нее и скрылся из виду.

– Конрад Карлович! – вырвалось у Балаганова. – Но мы же проверяли шлюбки! Откуда он взялся?

– Да, по-видимому, он, – согласился Остап. – Будем брать сейчас!

Матросы подошли к шлюбке, и вдруг услышали громкое чавканье, доносившееся из-под накрывочного брезента.

– Давайте, Шура, начинайте! – тихо сказал Бендер.

Балаганов снял с бортовых крючков шлюбки стальные кольца, которыми был закреплен брезент, и одним движением сбросил его на палубу. На дне шлюбки, сгорбившись, сидел человек. Бендер наклонился, схватил его за шиворот и поставил на ноги.

Это было невероятно: перед ним стоял беглый священник храма Петра и Павла, охотник за бриллиантами воробьяниновской тещи, святой отец Федор Востриков. От него сильно пахло водкой.

Проводив прощальным взглядом милиционеров, которые пробирались к развалинам кирпичного завода, Константин Константинович Кондилаки углубился в глубь рощи. Он понимал, что помочь Карло ничем не сможет и нужно немедленно убираться из города. Часа через два-три его приметы будут разосланы во все отделения милиции, на железнодорожные вокзалы и автобусные станции, и тогда скрыться будет невозможно. Грек, через рощу, а затем через засаженное капустой поле, проследовал к автомобильной дороге, остановился на обочине проезжей части и принялся голосовать.