Борис Леонтьев: Триумф Великого Комбинатора, или возвращение Остапа Бендера

Борис Леонтьев

Триумф Великого Комбинатора, или возвращение Остапа Бендера

ПОСЛЕДНЯЯ КОМБИНАЦИЯ ОСТАПА БЕНДЕРА

Сознаюсь, на акватории тела (правомочность сего словосочетания зиждется на общеизвестном факте: на более чем девяносто процентов организм любого человека, кроме, разве, что поднесь живейшего изо всех живых Мавзолеича, состоит из воды) у меня отсутствует наколка c расхожим, можно даже сказать, классическим текстом "Нет счастья в жизни". И уверен: подобной татуировкой я уже не обзаведусь, - по крайней мере, добровольно, то бишь не под пыткой, и это - в обстановке крепчания маразма этой самой жизни c каждым финансовым кварталом - в масштабе как всей "новой" России, так и одного, отдельно взятого, а вернее, кинутого россиянина.

Нет, я не женился удачно (мне это ни к чему: во-первых, уже женат и, во-вторых, достаточно стар), не получил ни "счастьеносного" письма - любовного от какой-нибудь Татьяны, делового - c предложением что-то возглавить или кого-то (шутка!) обезглавить (все возможное уже, увы, возглавлено и обезглавлено), - ни наследства через Инюрколлегию ниоткуда c Запада и Востока. А не буду я "накалываться" по той простой причине, что познал, пусть маленькое, но как мне представляется не сомнительное счастье: первым из всех землян (после автора, разумеется) прочитал еще, что называется, тепленький роман Бориса Леонтьева "Триумф великого комбинатора". А это, как бы там ни было и как читатели уже прояснили, - пролонгация романа "Золотой теленок", который последний сам, в свою очередь, является продолжением "Двенадцати стульев". Как говорится, не "хухры-мухры"! Да явится и для вас лежащая сейчас перед вами книга неким физическим воплощением некоего счастья! и да пообширней будет акватория тел, свободная от тавро вышеупомянутого классического содержания!

Несомненно, "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок" произведения произведений, "вечные книги" (термин принадлежит газете "Комсомольская правда"). Разумеется, к вечным по праву должны быть причислены и другие избранные книги - сочинения писателей разных стран и народов. Поколения за поколением знакомятся c этими бессмертными и бесценными творениями человеческого разума, черпая из их энергетики пищу для души, сердца, интеллекта. Недаром же они - "вечные".

Но, как ни крути, а каждая книга - выдающаяся ли, заурядная - все равно - "вещь в себе", и, сколько ее не перечитывай, - сюжет не сдвинется ни на йоту от установленного в ней конца, персонажи, попавшие в данный переплет, палец о палец не ударят для свершения хоть самой малости сверх ими уже свершенного. Они лишь будут вечно, по кругу, повторять одно и то же. C этой точки зрения, все персонажи всей мировой литературы - не кто иные, как манекены, куклы и даже сильнее сказать - мульти-пультяшки. А как хочется заглянуть вперед, дальше, постичь будущую судьбу героев, которые тебе любы, интересны, даже пусть страшны (если, конечно, авторы произведения оставили их жить, а не погубили одного за другим, как и поступили c великой толикой своих персонажей, скажем, Шекспир и Расин)...

И в полку писателей находятся такие, кто, подспудно уловив чаяния читателей, оживляют персонажей мульти-пультяшек. Такими сочинителями движет, думается, не только жажда "вернякового дивиденда" и честолюбие. Несомненно, им безумно интересно конструировать продолжение жизни известных на весь свет литературных героев. При этом, конечно, внимания и чести со стороны "продолжателей великого дела" удостаиваются книги лишь самые читаемые, популярные, - "вечные". Так, некий граф Амори написал за Боккаччо вторую серию "Декамерона", Иммерман, Бюргер и наш Влодавец продолжили описание похождений барона Мюнхаузена Распэ, Хозарский - Тартарена из Тараскона Додэ, Честертон Дон-Кихота Сервантеса; заставил вновь заржать ершовского Конька-Горбунка Потапов. Лавры Даниэля ощипали в семи местах Ружемон, Гофман, наш Голуб и еще четверо писателей-эпигонов рвали очерченный мэтром круг приключений Робинзона Крузо. Не обделен вниманием, вестимо, и бравый солдат Швейк; в "реанимационной мастерской" имени Гашека, подарившего этого неисправимого оптимиста миру, поработали c засученными рукавами чех Ваняк и русский Слободской. И это - еще далеко не все известные нам прецеденты пролонгации "вечных книг".

Ну, а что же Ильф и Петров? - c их великим комбинатором? C Остапом Бендером, чьим поистине бессмертным образом буквально пропитаны атмосфера, воды, недра нашей планеты? Неужли?.