Борис Леонтьев: Триумф Великого Комбинатора, или возвращение Остапа Бендера

Перед Рождеством, когда румынские граждане испытывали недостаток в украинской горилке и страстно жаждали ароматного вишневого первача, гражданин Тыра надевал на себя теплую цигейковую шапку-пирожок, брезентовый балахон, взваливал на свою могучую контрабандистскую спину тяжелый, в человеческий рост, мешок c бутылками самогона и осторожно, как если бы это была невеста, приспособленная почему-то на спину, нес его на другой берег Днестра. А тесовый домик в лесу оставался без присмотра.

В тот весенний час, когда солнце еще тяжело лезло вверх, молодой человек без шубы и в одном сапоге вошел во двор тесовой резиденции гражданина Тыры. Слабо дыхнув на замерзшие руки, он тихо постучал в дверь.

Через некоторое время послышался противный скрежет стальной задвижки, приспособленной еще в смену Псалтырьского, дверь отворилась и из темноты сеней, словно из лисьей норы, высунулась сонная физиономия Юрия Степановича.

- Ба-а-тюшки! - воскликнул он голосом папаши, увидевшего своего отпрыска c фонарем под глазом и без шапки. - Да ты ли это?

Молодой человек утвердительно кивнул головой, глубоко вздохнул и прошел в дом. Там было тепло, пахло дымом светящегося ярким пламенем камина.

Гость подошел к камину, вытянул руки к огню и, глядя на горящие бревна, негромко сказал:

- Перед вами, Юрий Степанович, несостоявшийся граф Монте-Кристо и, возможно управляющий коммунальным хозяйством Старгородского жилтоварищества. Прощание c родиной по форме номер пять затянулось так надолго, что в конце концов оно обернулось встречей c нею. Финита ля трагедия!

- Да как же так получилось, Остап? - воскликнул контрабандист. - Я ведь договорился обо всем. Погранцы были вежливы. Ты должен был пройти!

- Должен, да не обязан, - c иронией выговорил несостоявшийся граф. - Отзывчивым румынским боярам и гордым маркграфам, наверное, показалось мало тех медалей, кои я хотел им вручить в торжественной обстановке. Господа обиделись, так как за моей спиной не раздавались звучные марши и громкие туши... Но все это мелочи, Юрий Степанович, по сравнению c тем, что я беден как Иов - и не только телом, но и, как говорили греки, душой. Так что гудбай Атлантика и чертов город в бухте Гуанабара. Проще переквалифицироваться в те же управдомы или в председатели скромных жактовских контор, чем искать воображаемый рай c голубыми экспрессами.

Юрий Степанович со вздохом покосился на гостя и подошел к небольшому шкафчику, похожему на буфет мебельного мастера "елисаветинских" времен господина Бомзе. Оттуда он достал большую зеленоватую бутылку c ароматным абрикосовым первачом и дубовое резное блюдо, на котором лежал уже нарезанный ломтями черный хлеб и обсыпанное перцем сало.

- Я понимаю твое состояние, Остап, - распекнулся контрабандист, поглаживая руками по украинской рубашке, расшитой запорожскими узорами. - На твоем месте любой другой уже давно бы свихнулся... Потерять столько добра! Что мне оправдываться?.. Эти гадюки, видно, устроили очередной рейд, и мой патруль внезапно заменили другим. Я думаю, тебя все это мало интересует. Побрякушки все равно уже не вернуть. Но у тебя осталась жизнь. Поверь, эти прохвостни, в переделках, подобных твоей, мало кого оставляют в добром здравии... Прошу к столу, сейчас я угощу тебя абрикосовым. Сразу согреешься...

Сказавши это, Юрий Степанович c негромким, весьма похожим на поцелуй, звуком извлек из горлышка бутылки обернутую тряпицей затычку и церемониально разлил согревающий эликсир по двум двухсотграммовкам. Один из стаканов он протянул Остапу, кинув ему в лицо следующее порядочное наставление:

- Я не узнаю Остапа Бендера, который всего несколько часов назад мне доказывал... Раз ты разводишь такую философию, значит требуешь от жизни невозможного. А-а... ладно... Я же тебя предупреждал: есть риск. Тем более c твоими бубличными игрушками из серебра и брильянтами в оправе из белого золота... Помнится, ты отреагировал на мое предупреждение легкой ухмылкой...

- Бросьте, Юрий Степанович, оправдываться, ровно архиерей на приеме у императора, - оборвал его Остап, подходя к столу. - Черт c ними. Не в этом дело. Вы знаете, пробираясь к вам по сырому темному лесу, я вдруг понял неплохую вещь: деньги - не главное в этой жизни, в ней есть много иных, более благородных, занятий, чем добывание хрустящих бумажек c праведными водяными знаками.

Юрий Степанович, усмехнувшись, кивнул собеседнику и, подняв невысоко свой стакан, мгновенно его осушил. Остап поступил точно так же.