Уилки Коллинз: Лунный камень - английский и русский параллельные тексты

The deity breathed the breath of his divinity on the Diamond in the forehead of the god. And the Brahmins knelt and hid their faces in their robes.Он вдохнул свое дыхание в алмаз, украшавший чело идола, и брамины пали перед ним на колена и закрыли лицо одеждой.The deity commanded that the Moonstone should be watched, from that time forth, by three priests in turn, night and day, to the end of the generations of men.Вишну повелел, чтобы Лунный камень охранялся тремя жрецами день и ночь, до скончания века.And the Brahmins heard, and bowed before his will.Брамины преклонились перед божественной волей.The deity predicted certain disaster to the presumptuous mortal who laid hands on the sacred gem, and to all of his house and name who received it after him.Вишну предсказал несчастье тому дерзновенному, кто осмелится завладеть священным камнем, и всем его потомкам, к которым камень перейдет после него.And the Brahmins caused the prophecy to be written over the gates of the shrine in letters of gold.Брамины велели записать это предсказание на вратах святилища золотыми буквами.One age followed another--and still, generation after generation, the successors of the three Brahmins watched their priceless Moonstone, night and day.Век проходил за веком, и из поколения в поколение преемники трех браминов день и ночь охраняли драгоценный Лунный камень.

One age followed another until the first years of the eighteenth Christian century saw the reign of Aurungzebe, Emperor of the Moguls.	Век проходил за веком, пока в начале восемнадцатого столетия христианской эры не воцарился Аурангзеб, монгольский император.
At his command havoc and rapine were let loose once more among the temples of the worship of Brahmah. The shrine of the four-handed god was polluted by the slaughter of sacred animals; the images of the deities were broken in pieces; and the Moonstone was seized by an officer of rank in the army of Aurungzebe.	По его приказу храмы поклонников Брамы были снова преданы грабежу и разорению, капище четверорукого бога осквернено умерщвлением священных животных, идолы разбиты на куски, а Лунный камень похищен одним из военачальников Аурангзеба.
Powerless to recover their lost treasure by open force, the three guardian priests followed and watched it in disguise.	Не будучи в состоянии возвратить свое потерянное сокровище силой, три жреца-хранителя, переодевшись, следили за ним.
The generations succeeded each other; the warrior who had committed the sacrilege perished miserably; the Moonstone passed (carrying its curse with it) from one lawless Mohammedan hand to another; and still, through all chances and changes, the successors of the three guardian priests kept their watch, waiting the day when the will of Vishnu the Preserver should restore to them their sacred gem.	Одно поколение сменялось другим; воин, совершивший святотатство, погиб ужасной смертью; Лунный камень переходил, принося с собой проклятье, от одного незаконного владельца к другому, и, несмотря на все случайности и перемены, преемники трех жрецов-хранителей продолжали следить за своим сокровищем, в ожидании того дня, когда воля Вишну-зиждителя возвратит им их священный камень.
Time rolled on from the first to the last years of the eighteenth Christian century.	Так продолжалось до последнего года восемнадцатого столетия.
The Diamond fell into the possession of Tippoo, Sultan of Seringapatam, who caused it to be placed as an ornament in the handle of a dagger, and who commanded it to be kept among the choicest treasures of his armoury.	Алмаз перешел во владение Типпу, серингапатамского султана, который вставил его, как украшение, в рукоятку своего кинжала и хранил среди драгоценнейших сокровищ своей оружейной палаты.
Even then--in the palace of the Sultan himself--the three guardian priests still kept their watch in secret.	Даже тогда - в самом дворце султана - три жреца-хранителя тайно продолжали охранять алмаз.
There were three officers of Tippoo's household, strangers to the rest, who had won their master's confidence by conforming, or appearing to conform, to the Mussulman faith; and to those three men report pointed as the three priests in disguise.	В свите Типпу находились три чужеземца, заслужившие доверие своего властелина, перейдя (может быть, притворно) в магометанскую веру; по слухам, это-то и были переодетые жрецы.
III	III
So, as told in our camp, ran the fanciful story of the Moonstone.	Так рассказывали в нашем лагере фантастическую историю Лунного камня.
It made no serious impression on any of us except my cousin--whose love of the marvellous induced him to believe it.	Она не произвела серьезного впечатления ни на кого из нас, кроме моего кузена, - любовь к чудесному заставила его поверить этой легенде.
On the night before the assault on Seringapatam, he was absurdly angry with me, and with others, for treating the whole thing as a fable.	В ночь перед штурмом Серингапатама он самым нелепым образом рассердился на меня и на других за то, что мы назвали ее басней.
A foolish wrangle followed; and Herncastle's unlucky temper got the better of him.	Возник глупейший спор, и несчастный характер Гернкастля заставил его выйти из себя.

He declared, in his boastful way, that we should see the Diamond on his finger, if the English army took Seringapatam.	Со свойственной ему хвастливостью он объявил, что если английская армия возьмет Серингапатам, то мы увидим алмаз на его пальце.
The sally was saluted by a roar of laughter, and there, as we all thought that night, the thing ended.	Громкий хохот встретил эту выходку, и тем дело и кончилось, как думали мы все.
Let me now take you on to the day of the assault.	Теперь позвольте мне перенести вас ко дню штурма.
My cousin and I were separated at the outset.	Кузен мой и я были разлучены при самом начале приступа.
I never saw him when we forded the river; when we planted the English flag in the first breach; when we crossed the ditch beyond; and, fighting every inch of our way, entered the town.	Я не видел его, когда мы переправлялись через реку; не видел его, когда мы водрузили английское знамя на первом проломе; не видел его, когда мы перешли через ров и, завоевывая каждый шаг, вошли в город.
It was only at dusk, when the place was ours, and after General Baird himself had found the dead body of Tippoo under a heap of the slain, that Herncastle and I met.	Только в сумерки, когда город был уже наш и генерал Бэрд сам нашел труп Типпу под кучей убитых, я встретился с Гернкастлем.
We were each attached to a party sent out by the general's orders to prevent the plunder and confusion which followed our conquest.	Мы оба были прикомандированы к отряду, посланному, по приказанию генерала, остановить грабежи и беспорядки, последовавшие за нашей победой.
The camp-followers committed deplorable excesses; and, worse still, the soldiers found their way, by a guarded door, into the treasury of the Palace, and loaded themselves with gold and jewels.	Солдаты предавались страшным бесчинствам, и, что еще хуже, они пробрались в кладовые дворца и разграбили золото и драгоценные каменья.
It was in the court outside the treasury that my cousin and I met, to enforce the laws of discipline on our own soldiers.	Я встретился с моим кузеном на дворе перед кладовыми, куда мы пришли для того, чтобы водворить дисциплину среди наших солдат.
Herncastle's fiery temper had been, as I could plainly see, exasperated to a kind of frenzy by the terrible slaughter through which we had passed.	Я сразу увидел, что пылкий Гернкастль до крайности возбужден ужасной резней, через которую мы прошли.
He was very unfit, in my opinion, to perform the duty that had been entrusted to him.	По моему мнению, он был не способен выполнить свою обязанность.
There was riot and confusion enough in the treasury, but no violence that I saw.	В кладовых было много смятения и суматохи, но насилия я еще не видел.
The men (if I may use such an expression) disgraced themselves good-humouredly.	Солдаты бесславили себя очень весело, если можно так выразиться.
All sorts of rough jests and catchwords were bandied about among them; and the story of the Diamond turned up again unexpectedly, in the form of a mischievous joke.	Перекидываясь грубыми прибаутками и остротами, они внезапно вспомнили, в лукавой шутке, историю алмаза.
"Who's got the Moonstone?" was the rallying cry which perpetually caused the plundering, as soon as it was stopped in one place, to break out in another.	Насмешливый крик: "А кто нашел Лунный камень?" снова заставил утихший было грабеж вспыхнуть в другом месте.

Читать дальше