Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

Уже подойдя к двери, Мэтью предупредил:

— Никому об этом ни слова. Если кто спросит, я здесь никогда не был.

Гуд взял обе свечи, чтобы убрать их подальше от столь разрушительной силы.

— Да, сэр. И… вы ведь потом вернетесь и заберете это отсюда?

— Конечно. Думаю, оно понадобится мне уже скоро.

Но только после того, как выяснится, почему Эдвард Уинстон сжигает город, основанный его работодателем, мог бы добавить он.

Покинув жилище Гуда, Мэтью зашагал к особняку, который находился на сравнительно небольшом удалении от невольничьего квартала, притом что эти два мира были очень далеки друг от друга. Желательно было поскорее заснуть, ибо день обещал быть насыщенным. Однако он уже знал, что вряд ли сможет поспать в оставшиеся ночные часы, поскольку его мозг будет работать в полную силу, под разными углами рассматривая новые обстоятельства в попытке уяснить их сущность. Теперь он и думать забыл о скотолюбивых извращениях Сета Хэзелтона — намного более серьезной проблемой были преступные действия Эдварда Уинстона, который устраивал все эти поджоги, а затем преспокойно — наряду с Бидвеллом и остальными — объявлял их причиной совместные козни Рейчел и Дьявола.

Мэтью целенаправленно держал курс на вход в особняк, уже готовый звоном колокольчика поднять прислугу, если дверь окажется запертой, но как-то незаметно для себя самого отклонился на несколько градусов и снова вышел к берегу источника. Усевшись и подтянув колени к подбородку, он погрузился в созерцание гладкой поверхности воды, тогда как в голове его бушевала настоящая буря вопросов — о том, что было, и о том, что может случиться.

Потом захотелось прилечь, и он растянулся на траве, глядя на потоки звезд меж плывущими облаками. Его последняя осознанная мысль перед погружением в сон была о Рейчел за решеткой камеры — о Рейчел, чья жизнь зависела от его действий в немногие оставшиеся часы.

О Рейчел.

Петушиный хор грянул, как победные фанфары. Мэтью открыл глаза навстречу рассвету. Небо над его головой было бледно-розовым, а по нему плыли белые облака с фиолетовой окантовкой. Он сел, вдыхая ароматный воздух первого по-настоящему майского утра.

Кто-то зазвонил в колокол; ему тут же начал вторить еще один — более мелодичный. Мэтью встал на ноги, услышал радостный мужской возглас дальше по улице Гармонии и затем узрел едва ли не самую прекрасную картину в своей жизни: огромный золотой шар солнца, встающий из океана. Это было солнце творения, одним легким касанием своих лучей способное пробудить землю. В тот момент, когда Мэтью подставил лицо этим лучам, перезвон был подхвачен третьим колоколом. В кроне одного из окружающих озерцо дубов защебетали птицы. Щупальца ползучего тумана еще цеплялись за почву, но это были лишь ничтожные, обреченные последыши тех мощных грозовых туч, что царили над этой землей слишком долго и безраздельно. Мэтью вдыхал воздух с таким наслаждением, словно успел позабыть запахи весны, — собственно, так оно и было. В кои-то веки злотворную сырость болот сменил свежий ласковый бриз, предрекая обновление этому миру.

Если какое-то утро и было наиболее подходящим для изгнания Сатаны, то именно это. Мэтью потянулся, разминая затекшие мышцы спины, хотя можно было с уверенностью сказать, что ночевка на траве под открытым небом все же лучше объятий Морфея на тюремных нарах. Он следил за тем, как солнечный свет заливает крыши, дворы и поля Фаунт-Ройала, как тают последние клочья тумана. Возможно, эта ясная погода продержится всего лишь один день, а потом возвратятся дожди, но уж очень хотелось верить, что природный маятник надолго сместился в благоприятную для Бидвелла сторону.

Этим утром у него было важное дело к хозяину Фаунт-Ройала. И Мэтью направился от источника к его дому, ставни на окнах которого уже были распахнуты для проветривания. Входная дверь оказалась незапертой, а поскольку Мэтью считал себя по статусу больше чем просто гостем, он не стал пользоваться колокольчиком и, по-свойски войдя в особняк, первым делом поднялся наверх проведать мирового судью.

Вудворд еще спал, хотя кто-то — миссис Неттлз или одна из служанок — уже посетил его комнату, чтобы слегка приоткрыть ставни. Мэтью приблизился к постели и посмотрел на судью. Вудворд дышал открытым ртом, и звук этого дыхания был подобен скрежету ржавых шестеренок в готовом вот-вот рассыпаться механизме. Бурые пятна засохшей крови на подушке рядом с его головой свидетельствовали о том, что вчера здесь опять потрудился ланцет доктора Шилдса — это уже стало своего рода вечерним ритуалом. Компресс на обнаженной груди Вудворда источал едкую вонь, а на его верхней губе и вокруг покрытых зеленой коростой ноздрей поблескивала какая-то мазь. Судя по трем полностью сгоревшим свечам на прикроватном столике, сон застиг Вудворда при попытке продолжить чтение документов, каковые затем соскользнули с постели и рассыпались по полу.