Сергей Зверев - У расстрельной стены

Времени на разговоры по душам и прочее миндальничанье у власти просто не было, и вопрос следовало решать кардинально: самых опасных врагов расстрелять, а остальных отправить в лагеря, пусть там работают на благо страны и думают о своем исправлении.

Дергачев искренне гордился своей службой в НКВД и считал, что тяжелая работа, порученная ему партией, правительством и самим вождем, по-настоящему нужна, жизненно необходима стране. «Если враг не сдается — его уничтожают!» «Кто не с нами, тот против нас!» Эти ясные и простые лозунги давно стали для Матвея и руководством к действию, и совершенно логичным обоснованием его работы. Есть коварные враги, которых органы вывели на чистую воду, есть суд, который приговаривает самых опасных преступников к высшей мере, есть и надежные люди с крепкими нервами, которые приводят приговор в исполнение, — все, круг замкнулся!

В том, что враги, предатели и вредители коварны, хитры и изворотливы, он знал давно — еще с первых дней службы в органах. Но события тридцать седьмого удивляли даже его — чего стоил один заговор военных, во главе которого стоял Тухачевский! Маршал Советского Союза, орденоносец, первый заместитель наркома — чего еще человеку не хватало?! А другим его подельникам-заговорщикам? Хотели, сволочи, устроить военный переворот, убить товарища Сталина, а в стране все вернуть к старым временам — с помощью германских фашистов, японских империалистов и других врагов Советской державы. Сколько вреда эти военные, подло изменившие присяге, успели нанести Красной армии и стране! Но сколько веревочке ни виться, а кончик отыщется, всех органы разоблачили, за загривки взяли и по приговору суда к стенке поставили.

Матвей хорошо помнил, как в начале июня к нему подошел не Мангулис, как обычно, а сам комендант административно-хозяйственного управления НКВД, капитан Госбезопасности Ерохин, и коротко распорядился:

— Завтра вместе с Мангулисом поступаешь в распоряжение специального судебного присутствия Верховного суда СССР. Командует там товарищ Ульрих — председатель Военной коллегии Верховного суда. В двадцать один ноль-ноль вы должны быть в здании коллегии — это недалеко от Лубянки. Старший лейтенант знает, что там и где, покажет. И про подписку помни, дело строжайшей секретности и государственной важности! Ничему не удивляться и в точности следовать инструкциям. Задача ясна?

— Так точно, товарищ капитан Государственной безопасности, ясна! Есть быть на месте в двадцать один ноль-ноль и следовать инструкциям!

…В здании коллегии, в двадцать третьем доме по улице 25 Октября — бывшей Никольской — было совсем иначе, чем на Лубянке. Никакого коридорчика — все происходило в небольшой комнате, в которой дальняя от входа стена была обита толстыми досками. Матвей с первого взгляда сообразил: деревянный щит сколотили для того, чтобы пули от стен не рикошетили.

«Хорошо придумали, — подумал он, — молодцы. Значит, исполнять будем в этой комнате. Вообще-то помещение явно маловато — от плотной стрельбы запросто оглохнуть можно. Ладно, посмотрим, может, всего-то парой выстрелов и обойдется…»

Маршала Дергачев узнал сразу — да и как не узнать одного из первых военачальников Красной армии, соратника и товарища самого наркома обороны Ворошилова! Тухачевского со связанными за спиной руками вели двое чекистов в армейской форме без знаков различия. Бывший маршал был все так же красив и старался держаться достойно, насколько это было возможно в данной ситуации.

Тухачевский знал, что сейчас произойдет, несколько минут назад ему зачитали приговор. Матвей всего лишь на секунду-другую встретился с обреченным военачальником взглядом, и в глазах маршала увидел не только высокомерие и явную ненависть, от которой младшему лейтенанту стало не по себе, но и бесконечную тоску, и отчаяние, и нежелание верить в то, что вот сейчас прогремит выстрел, и все разом закончится — не станет на свете маршала Тухачевского.

«Бывшего маршала, — мысленно жестко усмехнулся Матвей, испытавший легкий шок в те мгновения, когда понял, кого ему сейчас придется расстреливать, а теперь с непроницаемым лицом ожидавший момента, когда надо будет пустить в ход «наган». — А после приговора суда нет больше маршала — есть изменник Родины, предатель и враг народа! Или что там ему припаяли… Да без разницы — враг есть враг. И пулю свою он получит!»

Тухачевский дернул плечами, на секунду-другую замедлил шаг и, глядя в пол, обратился к крепко державшим его сотрудникам: