Сергей Зверев: Мятежный остров

Майор ВДВ Андрей Лавров, которого за глаза сослуживцы уважительно называли Батяней-комбатом, проснулся на рассвете. Ныло измученное долгим переходом тело, чесались следы от укусов тропических насекомых. Комбат не сразу вспомнил, где и почему он находится. Он лежал на настиле, устроенном им вчера в ветвях дерева.

Солнечный свет еще не пробился сквозь заросли, но уже золотил верхушки деревьев. Еще хотелось спать, глаза слипались, однако сработал внутренний биологический будильник. Нельзя подолгу оставаться на одном месте, иначе тебя обнаружат, нужно идти вперед. Задание выполнено, хотя двое боевых друзей и отдали ради этого жизни. На войне всегда так. Тебе кажется, что ты уцелел из-за своего невероятного везения. Но каждый погибший тоже считал себя везучим… до поры до времени, пока не пришлось расстаться с жизнью. И теперь Батяня жил за себя и за своих погибших друзей. Он не мог подвести их, он обязан был уйти от погони, вернуться на Родину. Иначе зачем они погибли, ради чего?

Какое именно задание выполнял, на этом он старался не зацикливаться. Не всегда до конца знаешь, в чем именно тебе пришлось участвовать. Ты лишь винтик в большой геополитической игре. Теперь требовалось сосредоточиться на отходе. А это самое сложное, поскольку противник не знает о твоем появлении, но про отход осведомлен наверняка и полон решимости выместить на тебе свою злость за сорванные планы, за успехом которых стояли должности, звания и награды.

Майор соскользнул с настила на землю, забросил автомат за спину, умылся, вылив воду из скрученного в рожок пальмового листа. В глазах посветлело. Держа второй отломанный лист, как рог для питья, Лавров вылил чистейшую дождевую воду в широко раскрытый рот. Жадно сглотнул. Прохладная свежесть бодрила. Теперь уже отступила появившаяся после ночлега под открытым небом ломота в костях. Батяня вернул себе силы и веру в собственное будущее.

Он медленно пробирался сквозь тропический лес. Именно пробирался, а не шел. Растительность здесь развивается стремительно. Местами приходилось прорубать себе путь почерневшим от времени мачете. Лавров продвигался в сторону моря, ориентируясь по солнцу. По его расчетам, к вечеру должен был добраться до береговой линии, а там его заберут свои. Главное успеть.

Чавкала под ногами раскисшая от влаги земля, шуршала и при каждом шаге резко начинала вонять палая листва. Джунгли наполнялись тревожными звуками. Вот пронеслась над головой, прыгая с ветки на ветку, стая обезьян. В стороне захлопали крыльями и взмыли над деревьями птицы.

«Это я их спугнул? Или кто-то другой?» – промелькнула мысль.

Не хотелось думать о том, что преследователи приблизились за ночь, идут по пятам, используя проделанные его собственным мачете ходы. Результат в таком случае был предрешен. Его догонят прежде, чем удастся выйти к морю.

Майор засунул мачете в самодельные ножны. Теперь он старался идти, не оставляя следов. На землю почти не ступал, перебираясь через поваленные деревья, прыгал с одного лежавшего ствола на другой. Вскоре вдалеке послышался собачий лай. И это было плохо. Превосходно тренированный Лавров мог обмануть в джунглях людей, но не зверя. Зверь не думает, не строит догадок, он подчиняется инстинктам.

«Быстрее, быстрее», – подгонял себя комбат.

Как ему говорили, впереди путь преграждала река. Можно было попытаться уйти по ней, сбить со следа собак. Проточная вода снесет запах. Любая река рано или поздно впадает в море. Собачий лай приближался. Батяня вновь взялся за мачете. Теперь уже он не таился. Летели брызги от рассекаемых сочных лиан. Сок почему-то, как казалось Лаврову, смердел мертвечиной. В джунглях всегда пахнет мертвечиной. Тут все живое постоянно отмирает, гниет, распадается, превращаясь в слизь и грязь.

Впереди забрезжил просвет, послышалось журчание воды. Деревья расступались. Майор выскочил на высокий берег неширокой реки, которая проложила себе глубокое русло между двух холмов. Внизу высокого, метров двадцать, обрыва бурлила вода. Потоки накатывались друг на друга, пенились, шумели. Спуститься вниз не представлялось никакой возможности. Лай собак приближался. Справа, метрах в двухстах над глубоким руслом покачивался канатный мостик.

Лавров побежал к спасительной переправе. Он мчался почти по самому краю обрыва, чтобы не мешали деревья и кустарник. Влажная земля чавкала и тряслась под ним.