Array Имруулькайс - Арабская поэзия средних веков

В любви — я раб, а ты — моя мечта…
О, как неодолима красота!

Отнимешь ли ты одеянье, которому имя — любовь?
Уйдет ли твоя благосклонность — и мне не узреть ее вновь?..

Неужто все так совершится? Неужто любви моей путь
Усеян напастями будет, а счастья, увы, не вернуть?..

Я отдал тебе без остатка и душу и сердце свои —
И как же теперь я утешусь, не зная ответной любви?

Для тех, кто взаправду полюбит, их чувство — смертельный недуг,
И, значит, свое исцеленье лишь в смерти найду я от мук!

Укоры я все и упреки скрываю в себе глубоко,
Лелею и вновь забываю, и гнев мой проходит легко.

А чтобы молву успокоить, ты, сердце, в ответ ей скажи:
«Довольствуюсь я даже взглядом жестокой моей госпожи!»

О, подари мне зубочистки стебелек —
Чтоб о твоих устах он мне напомнить мог!

И, может быть, моя умерится тоска,
Когда коснусь я зубочистки стебелька…

О солнце светлое! Величием твоим
Земля гордится перед небом голубым!

А на самой Земле смягчится взгляд любой,
Когда он встретится нечаянно с тобой!

Я люблю всерьез — а ей потеха,
Мой обет в любви — ей лишь помеха.

Не хранит она и свой обет…
Не пойму: со мной она иль нет —

Хоть как будто бы она и рядом…
Я гляжу на мир скорбящим взглядом.

Отдаляясь, мучая меня,
Убегая точно от огня,

Ты врагов моих с улыбкой манишь.
Знал бы я, что ты меня обманешь,

Что изменишь слову своему…
Что ж, я сам завлек себя в тюрьму,

И теперь — лишь смерть мне оправданье.
Жизнь моя — вот выкуп за страданье!

Если ты вернешь свою любовь,
И тогда я не воскресну вновь!..

Если б крикнул я, что ты убила,
Сколько б истины в том крике было!..

Изветшают ночи и слова,
А любовь всегда, всегда нова:

Ведь любовь — опора всей Земли!
Этой мудрости и ты внемли.

За то, что стыд я потерял, сними с меня вину:
Ведь ветку ивы я узрел и полную луну!..

Узорный поясок стянул округлый нежный стан.
Очами поражать сердца ей дар особый дан.

Те очи, будто бы сурьмой, подведены волшбой.
Она влачит подол плаща искусно за собой…

Дитя газели, ты цветешь прекрасней всех ветвей
Под сенью юности своей, незрелости своей!

Поспорит шеи белизна с одежды белизной.
Так гибко гнется тонкий стан лишь у нее одной!

Игривость с гордостью слились и неразлучны в ней…
Она пришла, когда в ночи зажегся сонм огней,

Когда сверкали в темноте Арктур и Альтаир
И мерила ладонь Плеяд по пядям звездный мир.

Она пришла ко мне, когда восстал я после сна,
Под сенью красоты своей ко мне пришла она…

И притянул к себе я ветвь — мечты моей предел!
И наслаждались мы в любви сплетеньем уст и тел.

От яркости ее ланит светлей был темный кров.
Чтоб те часы продлить, я жизнь укоротить готов!..

В превратный рок не верил я — кто этим устыдит
Того, кто исстрадался днем и по ночам не спит…

Себя я тешил всякий раз: «Подействует упрек!»
Но, как ползучий скорпион, коварен был мой рок.

И пусть избранник я судеб и достославный муж —
Настигли беды и меня, и худшие к тому ж!

Она всегда была — как сад для взора, но сейчас
Она ушла… И стал тот сад — для мыслей, не для глаз.

А ныне мой приятель зрит ее прелестный лик,
Веселость пьет ее души — она его родник…

Достойнейший из всех людей, мой друг Абу-ль-Касим,
Кто был оплотом для меня, наставником моим!

Не потому ли мне судьба послала столько бед,
Что от тебя я вдалеке, что друга рядом нет!

«О, если б знать!» — слова томят и рвутся из груди,
Но в сожалениях, увы, нам толку не найти!..