Array Имруулькайс - Арабская поэзия средних веков

Сначала, что надо, мечом напиши, а после строчи, что угодно,—
А если ты этого не поймешь, пройдет твоя жизнь бесплодно!»

Ты правду сказало, мое перо, приемлю твое наставленье,
Мечам мы как слуги, и взяться за меч — лишь в этом мое исцеленье.

Тому же, кто верит, что прав своих и без меча добьется,
На каждый вопрос, «сумел ли достичь?», ответить лишь «нет» придется.

Решил кое-кто, что бессилье меня с властителями сближает,
Ведь близость с великими мира сего всегда подозренья рождает.

Как нам справедливости недостает и как глубоки заблужденья,—
Они разделяют даже людей единого происхожденья!

Уж если и приходить к царям, то не сгибаясь в поклоне —
Врываться к ним с мечом боевым, словно приросшим к ладони.

И пусть он будет из тех мечей, что смело выносят решенья
И смертельном споре того, кто мстит, с тем, кто страшится мщенья.

Мы их рукояти от власти владык старались сберечь недаром,—
Не назовешь ни один их удар бесцельным иль подлым ударом.

Взирай без волненья на все, чей вид душе доставляет мученье,
Ведь что бы ни видел твой глаз наяву — не более чем сновиденье.

Не жалуйся людям на беды свои, — раненых жалкие стоны
Лишь со злорадством будут встречать коршуны и вороны.

С людьми настороженным будь, — скрывай, что душу твою тревожит,
Пусть рот улыбающийся никогда тебя обольстить не сможет.

Исчезла верность, — кругом обман, все обещанья ложны,
Ушла правдивость, — а без нее и клятвы теперь невозможны.

Преславен Создатель души моей! Но как ей считать наслажденьем
То, что любая душа сочтет лишь безысходным мученьем.

Дивится судьба, как я стойко сношу все горести и невзгоды
И как не разрушилось тело мое за эти жестокие годы.

А время идет, иссякает мой срок, — о, если б от зол каждодневных
В другую общину мне уйти — в любую из общин древних!

Пока были молоды времена, радость вкусить успели
Прадеды наши, — а мы пришли, когда времена одряхлели.

Любому из нас неизбежно придется на тесное ложе лечь,
Где с боку на бок не повернуться и не расправить плеч.

На ложе таком обо всем мы забудем, чем жизнь волновала нас:
Забудем и юности пылкую радость, и смерти тоскливый час.

Мы — дети мертвых. Так почему же боимся мертвыми стать?
И почему неизбежную чашу гнушаемся мы принять?

Зачем, завершая свой путь, скупимся времени мы вернуть
То, что из рук его получили, когда отправлялись в путь?

Из воздуха времени — наши души, из праха времени — плоть.
Безжалостна смерть, и ее в поединке не смог никто побороть.

Когда б хоть на миг подумал влюбленный, какой конец предрешен
Той красоте, что его пленила, — не стал бы влюбляться он!

Вот если бы люди не видели сами, как солнце встает поутру,
Тогда сомневаться еще могли бы, что солнце зайдет ввечеру.

Как умер безвестный пастух, умевший только стеречь овец,
Так и со всей своей медициной умер Гален {221} 221 Гален — знаменитый врач и литератор древности; родился в 131 году в Пергаме (Малая Азия), умер в 201 году в Риме. -мудрец.

Быть может, пастух даже больше прожил, чем многие из мудрецов,
И большего благополучья добиться сумел для своих птенцов.

Любому из смертных предел положен — отважен он или труслив,
Был он при жизни слишком воинствен иль слишком миролюбив.

А жизнь коротка, и заветной цели достичь не сумеет тот,
Чье сердце от страха дрожит при мысли, что смерть его стережет.

Куда спешишь ты, о великий князь?
Ты — грозный ливень, мы — сухие травы.

Как женщину, тебя хранит судьба.
Приблизиться к тебе никто не вправе.

Ты ж рвешься ввысь, в миру и на войне
Охвачен жаждой почестей и славы.

О, если б мог я стать твоим конем
Иль, как шатер, укрыть тебя в дубраве!