Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

– Трудно было? Ну, из шатра его вытащить и осталь-

ное? – Посейдон рассматривал оружие, кривясь. Я пожал

плечами. Такие описания по силам разве что Аполлону, мне

же, неразговорчивому, не набрать на это слов.

Серп, лишивший Урана плодородной силы и жизней

– не одну тысячу наших союзников, невозмутимо покачи-

вался в руках. Рукоять ласкалась к обожженным пальцам,

которые она же недавно палила огнем.

– Что сделаем с ним?

Арес заинтересовался: шагнул поближе. Вытянули шеи

Аполлон и Артемида: ого, какое оружие! Не хуже, чем молния!

Отвернулась, поведя плечами, Деметра, судорожно

сглотнула Гера.

422

– А может…

Из чьей груди вырвалось – вкрадчивым шепотом?

Посейдон, Арес, Артемида? Или шептало само лезвие, со-

блазнительно подставляясь под взгляды богов?

Даже секира Гефеста перестала свистеть: все смотре-

ли на Серп Времени.

Кроме Зевса: он теперь не сводил глаз с моего лица.

– С концами, – сказал брат наконец. – Только не в

Тартар. Расплавить эту дрянь. И все.

Сказано было так, что никто не посмел возразить.

Мы оставили их кромсать тело Крона. Отыскали

втроем еще площадку – недалеко. Недавно эта площадка –

гладкая, словно зависшая между двумя отрогами – служила

местом развлечений для титанов и их подручных. Ветер

разносил по ней женские волосы – вырванные, со следами

крови. Лежали тут и там обрывки пеплосов и богатых, вы-

шитых золотом поясов.

Еще дымилось кострище, и не хотелось думать, какая

картина может поджидать то ли в одной из трех грубых пе-

щер, то ли за теми валунами…

– Я сравняю эту гору с землей, – тихо пообещал Зевс,

когда мы становились вокруг меча Крона. Глаза младшего

казались слишком светлыми: то ли от гнева, то ли просто

на фоне копоти, покрывавшей лицо. – Не останется следа.

– Позовешь – помогу, – угрюмо откликнулся Жеребец,

занимая свое место.

Где-то под нами гасли отчаянные крики прои-

гравших. Сгоняли в группки пленных. Преследовали

и добивали тех, кого не было смысла брать в плен – не

один вид чудовищ нынче подвергнется полному истре-

блению.

Пыль по-прежнему ела горло, но в небе за огненным

багрянцем и клубами дыма начала робко проступать, ще-

миться в просветы синева.

423

Последние судороги скал под ногами говорили, что

Гекатонхейры успокаиваются.

– Давайте, братья.

Мы переглянулись – и соединили руки над щерба-

товым адамантовым лезвием. Не молнию, трезубец и шлем

– руки. Сущности. Власть, данную нам от рождения.

Соединили, свели в единый приказ, ударили…

Дрогнуло опять под ногами – не из-за Гекатонхейров.

Это извивалась ядовитая гадина на земле между троими

Кронидами, шипела, бросалась – укусить бы напоследок!

хватануть пастью времени! А мы, стиснув зубы, провали-

ваясь в грозное молчание, давили ее – медленно, по кро-

шечному шажочку – не уйдешь, тварь! Твой хозяин нынче в

прошлом – отправляйся за ним!

Время обойдется без Повелителя – и без его оружия.

Адамантовое лезвие, послушное нашему приказу,

медленно плавилось, растекалось по грубо обтесанной пло-

щадке, где недавно веселились соратники Крона. Меняла

свою форму стертая рукоять – корчилась придавленным

червем, как еще недавно корчился я.

Саднила, отдавая в сердце, левая ладонь, через кото-

рую теперь уже я выливал огонь ярости на серп, выплавлен-

ный Геей. От меня к нему – обратно…

Мы стояли, всей властью нашей приказывая ему

отойти в небытие.

Наверное, власть была велика: он отошел.

Расплавился, оставшись ничтожным пятном на

камнях.

Тогда Посейдон вздохнул с облегчением.

– Вот все и кончилось, – сказал он, глядя на пятно –

след от раздавленной ядовитой твари.

– Почти, – тихо уточнил Зевс, глядя туда, где все еще

настойчиво посвистывала секира Гефеста.

Я потирал обожженную ладонь и ничего не ответил.

424

Сказание 11.

О нечаянных жребиях и осознанных

решениях

Сосватал я себе неволю,

Мой жребий – слезы и тоска!

Но я молчу, – такую долю

Взяла сама моя рука. П. Глинка

Это шествие мне не хотелось бы помнить.

Но Мнемозина – коварная, отлучившаяся на какое-то

время – возвращается и настойчиво трясет за плечи, напо-

миная о заключенном договоре.

О том, что все уже кончилось, но кончилось не совсем.