Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

шал – возьми! Ну, чего ты?

– Тварь, – прохрипел я и улегся рядом с ним. Лежал

долго, чувствуя, как перестают плясать гефестовы нако-

вальни в висках, видя, как в небо все реже и реже взлетают

огромные утесы, вырванные из земли, как рассеивается

кровавый чад – весть о падении Крона окончательно ре-

шила исход битвы, огрызаться не было смысла, оставалось

бежать или надеяться на милость победителей…

А для меня возвращалось время. Трогало мягкими

пальцами горящий лоб, вливалось в грудь с дыханием,

разгонялось по сосудам с ударами сердца – так-так… это –

миги… а вот минута. . а вот еще одна, и они не стоят, они

текут от прошлого к будущему, от рано – к поздно…

Рано или поздно…

Я оторвался от скалы, которую почти не чувствовал

спиной, взял серп Крона – он повис в руках все с той же не-

винностью – и пошел к той площадке, где стоял отцов шатер.

Идти пришлось на удивление долго, огибая трупы и зале-

тевшие метательные снаряды Гекатонхейров, обходя кусты,

которые раньше я перелетал в прыжке: как же я несся, Хаос

предвечный, а мог остаться на месте, просто положить руку

на рукоять… нет, не надо больше об этом.

Словно расходилась свежая рана, только-только

взявшаяся корочкой.

Я успел к окончанию того, что было начато Зевсом

и Посейдоном. Вокруг тела отца стояли остальные, само

тело лежало на пропитанной ихором земле уже кусками

– разделанная туша. Я шагнул на площадку, как раз когда

мелькнула лабрисса Зевса – и голова отца распалась на две

части. Остановившиеся, широко раскрытые глаза, косили:

один – на младшего, второй – в пустоту.

420

А рот – обе половинки – как будто ухмылялся мне.

«Рано или поздно», – словно клеймом отпечаталось внутри.

– …в Тартар, – договорил Зевс, утирая брызнувший

на него прозрачный ихор. – Больше некуда, обговорено ведь

уже. Рубите мельче.

– Остальных тоже в Тартар? – Арес, рисуясь, с удо-

вольствием отсек ступню. Афина поморщилась. Она свое

дело делала мрачно, без удовольствия, но как нужное.

Деметра зеленела где-то в сторонке, Артемида и

Аполлон вооружились для такого случая: она – коротким ме-

чом, он – лабриссой, как отец. Смачно хакал Гефест, врубаясь

топором, не пугаясь брызг ихора. Посейдон единственный

пользовался божественной сутью в полной мере: указывал

трезубцем, куда нужно, – и куски отрубались сами собой.

Моего появления никто не заметил.

– И остальных… – Зевс посторонился, когда мимо

него рухнула часть руки. – Кто с ним был. Гекатонхейры и

Циклопы помогут. Гермес с ними вернется – и отправимся.

– Чего спешить-то? – как в бочку прогудел Гефест.

– А чего нет-то? – резонно осведомился Посейдон. –

Никто не знает его силы. Запихнем его туда – еще и стражу

ставить придется…

– И ворота бы покрепче, – заметила Афина.

– И стражу, и ворота, – веско обронил Зевс. – Есть у

меня одна мысль…

Он топнул ногой, посмотрел на месиво кусков и про-

бормотал:

– Где же Аид?

– А ты его не знаешь? – фыркнула Деметра (она была

под цвет чахлой зелени в округе, но позиции не сдавала). –

Лазает со своими чудовищами где-нибудь в окрестностях,

небось, есть, что им показать и кого себе в свиту набрать…

Проклятие моей дурости. Забыл снять шлем по до-

роге, да и просто забыл. Я потянул его с головы, шагая из

пустоты в середину компании с серпом Крона в руках.

421

Встреча вышла радостной.

– Подслушиваешь? – прошипела издалека Деметра,

остальные молча согласились.

– Умолкни, женщина, – бросил я сорванным голосом

(а ведь и не кричал!). – Теперь у тебя есть время, чтобы

вспомнить свое место.

Деметра окончательно сливалась цветом с люби-

мыми растениями. Неловкое молчание звенело на поляне

спущенной тетивой.

Свистела секира Гефеста – он единственный продол-

жал разделывать тушу Крона.

– Брат, – наконец неубедительно сказал Посейдон. – А

мы тебя ждали. Во, – и повел рукой, показывая на усеянную

кусками плоти, пропитанную ихором площадку.

Зевс, как всегда, оказался быстрее, а может, проница-

тельнее. С самого начала он смотрел не на мое лицо, а на меч

в моих руках.

– Так это ты, – пробормотал как бы про себя. И вслух:

– Вот, значит, каков Серп Крона.

Взгляды теперь скрестились на полном невинности

и очарования адамантовом лезвии. Свистела секира. Гефест

работал с мужеством отчаяния.