Джон Ирвинг - Дорога тайн

– Она переиначит все вопросы, которые задаст, – смешает их с тем, что нароет в интернете, повторит любую глупость из того, что у вас когда-либо спрашивали, – шептал Кларк на ухо своему бывшему учителю. – Она не прочитает ни одного вашего романа, но прочитает о вас все. Я уверен, что вы знаете этот тип, – добавил Кларк.

– Знаю, Кларк, спасибо, – мягко сказал Хуан Диего, улыбаясь бывшему ученику.

К счастью, рядом была добрая Хосефа. Доктор Кинтана утянула своего мужа. Хуан Диего не осознавал, что стоит в очереди за едой, пока не увидел, прямо перед носом, буфетную стойку.

– Вы должны взять рыбу, – сказала ему журналистка. Хуан Диего увидел, что она встряла в очередь за едой рядом с ним, – возможно, так поступают ядовитые хомяки.

– Похоже, рыба с сырным соусом, – заметил Хуан Диего; он положил себе корейской прозрачной вермишели с овощами и что-то под названием «говядина по-вьетнамски».

– Похоже, первый раз вижу, чтобы кто-то ел здесь строганую говядину, – сказала журналистка. Должно быть, она хотела сказать «рубленую», подумал Хуан Диего, но промолчал. (Строгают ли вьетнамцы говядину? Бог весть.)

– Маленькая хорошенькая женщина – та, что была там сегодня вечером… – сказала эта средних лет журналистка, накладывая себе рыбу, и добавила после долгой паузы: – Она рано ушла.

– Да, я знаю, о ком вы, – некая Лесли. Я с ней не знаком, – ответил Хуан Диего.

– Лесли просила передать вам кое-что, – сказала журналистка средних лет доверительным (не совсем материнским) тоном.

Хуан Диего ждал; он не хотел показаться слишком заинтересованным. И он повсюду искал глазами Кларка и Хосефу; он чувствовал, что не будет возражать, если Кларк наедет на эту журналистку, хотя бы чуть-чуть.

– Лесли просила передать вам, что женщина, которая вместе с Дороти, не может быть ее матерью. Лесли сказала, что эта женщина не настолько старше, чтобы быть матерью Дороти, кроме того, они совсем не похожи, – сказала журналистка.

– Вы знаете Мириам и Дороти? – спросил Хуан Диего у этой безвкусно одетой женщины. На ней была блузка в крестьянском стиле – такие свободные рубашки носили хиппи-американки в Оахаке, те, которые не признавали лифчиков и втыкали цветы себе в волосы.

– Ну, я их не знаю – просто видела, что они были очень-очень близки с Лесли, – ответила журналистка. – И они ушли рано, вместе с Лесли. Как бы то ни было, я подумала, что одна из женщин не настолько старше другой, чтобы быть ее матерью. И они совсем не похожи – по крайней мере, на мой взгляд, – добавила она.

– Я тоже их видел, – только и сказал Хуан Диего.

Трудно представить, почему Мириам и Дороти были с Лесли, подумал Хуан Диего. Пожалуй, еще труднее было представить, почему бедная Лесли была с ними.

Кларк, должно быть, пошел в туалет, подумал Хуан Диего, его нигде не видно. Тем не менее спаситель, меньше всего похожий на такового, уже направлялся в сторону Хуана Диего; это была она, одетая достаточно скверно, чтобы быть еще одной журналисткой, но в ее горячем взоре был узнаваемый блеск потаенной близости – как если бы чтение романов Хуана Диего изменило ее жизнь. Она могла бы поделиться историями о том, как он спас ее: возможно, она собиралась покончить с собой; или она была беременна своим первым ребенком в шестнадцать лет; или она потеряла ребенка и тут случайно прочла… В общем, в ее глазах мерцало нечто сокровенно-интимное, типа «я-была-спасена-вашими-книгами». Хуан Диего любил своих преданных читателей. Их взгляды искрились дорогими им деталями из его романов.

Журналистка увидела, что к ним приближается дотошный читатель в женском лице. Знакомы ли они были между собой, хотя бы отчасти? Хуан Диего не мог это определить. Женщины были примерно одного возраста.

– Мне нравится Марк Твен, – улыбнулась Хуану Диего журналистка на прощание.

И это все, что в ней было ядовитого? – подумал Хуан Диего.

– Обязательно передайте это Кларку, – сказал он, но она, возможно, не слышала его, – похоже, она торопилась уйти.

– Убирайся! – бросила вслед журналистке эта ненасытная читательница Хуана Диего. – Она ничего не читала, – объявила Хуану Диего новоприбывшая. – Я ваша самая большая поклонница.

По правде говоря, это была крупная женщина, весом 170 или 180 фунтов. На ней были мешковатые синие джинсы, порванные на коленях, и черная футболка со свирепым тигром между грудей. Это была протестная футболка, выражающая гнев от имени вымирающего вида. Хуан Диего был настолько не в теме, что не знал о беде тигров.