Джон Ирвинг - Дорога тайн

«Определенно черная магия, – написал Хуан Диего. – Я больше не сплю с Дороти и ее матерью», – добавил он.

«Бедняжка Лесли будет сегодня на нашем мероприятии, – ответил Кларк. – А Д. там будет? С МАТЕРЬЮ? Лесли говорит, она удивлена, что у Д. есть мать».

«Да, Дороти и ее мать будут там» – таково было последнее сообщение Хуана Диего Кларку. Ему доставляло некоторое удовольствие посылать его. Хуан Диего заметил, что при низком уровне адреналина легче заниматься бессмыслицей.

Не потому ли и пенсионеры довольствуются тем, что слоняются у себя по двору, играют в гольф или занимаются всякой ерундой – например, рассылают эсэмэски, одна другой занудней? – подумал Хуан Диего. Возможно, заурядный быт более терпим, когда чувствуешь себя заторможенным?

Он не ожидал, что новости по телевизору и в газетах, которые отель доставлял ему в номер, будут посвящены исключительно процессии в честь Черного Назарянина в Маниле. Все новости были местными. В воскресенье он был настолько не в себе, что не заметил дождя, который моросил весь день, – это был «северо-восточный муссон», по сообщению газеты. Несмотря на погоду, около 1,7 миллиона филиппинских католиков (многие из них босиком) вышли на шествие; к верующим присоединились 3500 полицейских. Как и в предыдущие годы, говорилось о нескольких сотнях раненых. Береговая охрана сообщила, что три почитателя упали или спрыгнули с моста Кесон; береговая охрана также известила, что развернула несколько поисковых групп на надувных лодках для патрулирования реки Пасиг – «не только для обеспечения безопасности почитателей, но и для наблюдения за любыми посторонними лицами, которые могут создать непредвиденные обстоятельства».

Что за «непредвиденные обстоятельства»? – подумал Хуан Диего.

Процессия всегда возвращалась в церковь Куиапо, где совершалось действо, называемое «пахалик», то есть церемония лобызания статуи Черного Назарянина. Толпы людей стояли в очереди, толпились у алтаря, ожидая возможности поцеловать статую.

А теперь по телевизору выступал врач, снисходительно говоривший о «незначительных травмах», полученных 560 участниками крестного хода в этом году. Доктор упорно напирал на то, что все сильные порезы и ссадины были ожидаемыми. «Типичные травмы, получаемые в толпе, например при спотыкании – босые ноги просто напрашиваются на неприятности», – говорил врач. Он был молод и с виду нетерпелив. А проблемы с животом? – спросили молодого доктора. «Причина – плохая пища», – сказал доктор. А как насчет растяжений и вывихов? «Большинство травм в толпе – это результат падений от толчков и тычков», – вздыхая, ответил доктор. А все эти головные боли? «Обезвоживание – люди пьют недостаточно воды», – сказал доктор с растущим презрением. Сотни участников шествия лечились от головокружения и затрудненного дыхания – некоторые теряли сознание, было сказано доктору. «Незнание правил шествия!» – воскликнул доктор, всплеснув руками; он напомнил Хуану Диего доктора Варгаса. (Молодой доктор, казалось, готов был крикнуть: «Проблема в религии!»)

Как насчет случаев боли в спине? «Она может быть вызвана чем угодно – определенно усугубляется при всяких толчках и тычках», – ответил доктор, закрывая глаза. А гипертония? «Может быть вызвана чем угодно, – повторил доктор, не открывая глаз. – Скорее, причина в самом этом марше». Его голос почти затих, затем молодой доктор внезапно открыл глаза и заговорил прямо в камеру: «Я скажу, для кого хороша процессия в честь Черного Назарянина. Процессия хороша для мусорщиков».

Естественно, ребенка свалки уязвило это уничижительно звучащее слово «мусорщики». Хуан Диего представил себе не только los pepenadores с basurero , – вдобавок к мыслям о профессиональных сборщиках мусора в лице детей свалки Хуан Диего с сочувствием подумал о тамошних собаках и чайках. Но молодой доктор говорил не уничижительно; уничижительным, и весьма, было его отношение к шествию в честь Черного Назарянина, но, говоря, что процессия хороша для «мусорщиков», он имел в виду, что она хороша для бедняков – тех, кто следовал за участниками процессии, подбирая и «обналичивая» выброшенные бутылки с водой и пластиковые контейнеры с остатками еды.

Ах да, бедные люди, подумал Хуан Диего. Конечно, история связывала Католическую церковь с бедными людьми. Хуан Диего обычно ссорился из-за этого с Кларком Френчем.

Конечно, Церковь была «искренней» в своей любви к бедным людям, как всегда утверждал Кларк, – Хуан Диего не оспаривал этого. Почему бы Церкви не любить бедных людей? – как правило, спрашивал Кларка Хуан Диего. Но как насчет контроля над рождаемостью? И как насчет абортов? Хуана Диего бесила «социальная повестка дня» Католической церкви. Политика Церкви – против абортов, даже против контрацепции! – не только подвергала женщин «порабощению деторождением», как называл это Хуан Диего; политика Церкви оставляла бедных бедными или делала их еще беднее. Бедные люди продолжали размножаться, не так ли? – донимал Кларка Хуан Диего.