Ахто Леви - Улыбка Фортуны

И он, разумеется, наслаждался. С ним произошло то же, что случается с голодным, внезапно дорвавшимся до еды, он готов был погубить себя обжорством. К нему стали ходить женщины. Рыжие, черные, шатенки, блондинки... Словом, Серый, который в волчьей жизни был не из самых слабых,— ведь, как-никак, а получив свободу, он сумел ее удержать, — устояв перед всевозможными соблазнами, теперь совсем растерялся.

Конечно, перед этими двумя — природой и женщиной — редко кто не растеряется. Ведь когда остаешься наедине с природой, с ее естественной чистотой, ее звуками и красками,— бледнеешь от покоя и блаженства, делаешься честным-честным. Так же бывает и наедине с женщиной, тоже млеешь и становишься дурак-дураком... А если к тому же к тебе пришла некоторая известность, а тебе, по слабости, она мнится славой — тут вообще обалдеть можно.

Посещая книжные магазины, он убеждался, что «Записок Серого Волка» в продаже нет, и очень этим гордился. В своем воображении он уже видел, как «Записки» завоевывают мир... Сначала их издают массовым тиражом в нескольких отечественных издательствах, разумеется, их переведут и выпустят все союзные республики, их напечатает роман-газета, а потом... Япония, Италия, освобожденная Африка, Англия, Франция, Швеция, Америка... (совсем как афиши в фильмах об известных певцах). И, прочитав «Записки», американские гангстеры добровольно «завязывают», итальянская мафия вынуждена прекратить свою деятельность, потому что ее члены один за другим приползают в полицию с «Записками Серого Волка» в зубах. Во всех странах, издавших «Записки», преступность резко сокращается и полицейские власти этих стран вынуждены провести сокращение штатов, в связи с чем увеличивается безработица. Однако это не помешает благодарному населению земли вознаградить Серого. Сначала это делает какое-нибудь религиозное общество, вроде армии спасения, назначив ему крупную сумму, которую немедленно переводят в Советский Союз на его имя; затем известный гангстер «Мотылек», из организации «Коза Ностра», — написавший по его примеру книгу, разоблачающую деятельность синдиката, и сколотивший на этом несколько миллионов, чтобы отблагодарить своего вдохновителя, тоже отправляет Серому миллиончик...

Так он фантазировал. В его жизни фантазия и реальность всегда ходили где-то рядом. Так было и теперь: миллионов он не имел, но «Записки» действительно печатались в некоторых издательствах Союза, и Он мог жить, не заботясь о куске хлеба. Надолго ли этого хватит, об этом он мало думал, наслаждался действительностью, тем более что такая действительность, которой можно было наслаждаться, в его жизнь пришла впервые.

Посетители, в которых попробуй разберись...

Да, конечно, он радовался телефонным звонкам, особенно когда звонил Концентрат. Иногда его звонок означал, что он наварил борща и ждет Серого обедать. В другой раз он приглашал Серого за город подышать чистым воздухом. И вообще Концентрат часто оказывал Серому услуги, доставлявшие тому удовольствие. Например, когда Серый обхаживал какую-нибудь красотку и подкатывал в такси к назначенному месту встречи, Концентрат, случалось, предупредительно выскакивал из машины, чтоб почтительно помочь Серому выбраться.

Такая жизнь Серому нравилась. Разве можно с ней сравнить тюремную или бродячую? Правда, он любил физическую работу, но все-таки грузчик, какой бы он ни был умный и талантливый, остается грузчиком: поднимай, неси, клади — вся наука. А потом графа в анкете: профессия, специальность... Дураку ясно, что писатель, литератор звучит куда более благородно. А отношение соседей? Опять же и милиции? Дело стоящее.

И Серый решил написать еще одну книгу. Но возник вопрос: о чем? «Записки» основывались на его собственной жизни, в ней было достаточно приключений; они кончились. Значит, надо писать о чем-нибудь или о ком-нибудь другом. О ком? Те люди, которых он хорошо знал, с кем в течение всей жизни общался, были насквозь отрицательные, а ему захотелось написать о чем-нибудь светлом, надежном. И тут выяснилось, что в нем очень сильна способность замечать отрицательное, он пытался оправдаться перед собой опытом своей жизни и мыслью о том, что положительное — само собой разумеется, обязательно и, как норма, похвалы не заслуживает. Отговорки эти, по сути, ничего не меняли, и Серый пришел к утешительному выводу, что и об отрицательном нужно писать, чтоб заклеймить его вечным позором и содействовать его полнейшему уничтожению. Тем более что люди, которые стали ходить к нему, кем угодно, но положительными не были.