Ахто Леви - Улыбка Фортуны

Например, приходили несколько человек в шрамах и татуировках, говорили на трудно переводимом диалекте, предлагали Серому стать соавтором целой кучи романов и поэм из жизни бывших воров, ставших безвестными героями, совершившими славные подвиги во время войны. Они очень удивлялись, когда Серый отказывался принять участие в таком колоссальном литературном бизнесе. Они и не догадывались, что Серый ревностно старался сохранить за собой приоритет урки-сочинителя.

Появлялись люди, которые первым делом хватали его миленький беленький телефон и тащили в туалет... Они были уверены, что все происходящее в квартире Серого прослушивается, поскольку он — одиозная личность. Серый не мог понять, чего они, собственно, опасались: разговоры их были на редкость бессодержательные, скучные, они уныло и однообразно брюзжали. Узнав от этих людей о собственной одиозности, Серый порылся в словаре русского языка Ожегова, установил, что слово «одиозная» означает — отрицательная, и очень удивился.

Приходил худощавый человек в очках и рассказывал восемь часов подряд о йогах, о пользе воздержания, голода, холода, и Серому стало казаться, что это сумасшедший, хотя помешан он был только на йогах. Йог учил Серого быть жизнерадостным, неутомимым, молодым и красивым, учил, как быть здоровым и сильным. Для этого совсем не обязательно стоять на голове, незачем загибать ноги на шею и спать на голых досках или ходить по битому стеклу... Дышать через одну ноздрю тоже не обязательно, хотя дышать не запрещается. Но обязательно нужно каждый день танцевать, даже если не умеешь. Нужно извлечь из чего угодно музыку и танцевать в доступном пространстве — проходит усталость, человек становится ребячливым, молодым. Так учил Серого йог, который верил в долголетие, считая, что оно достижимо, когда человек абсолютно свободен от лжи, злобы и жадности, ведь только душевное равновесие гарантирует человеку долгую жизнь.

Серый много врал в жизни и считал, что быть свободным от лжи — трудно, хотя, конечно, не жизнь заставляет людей делать подлости и лгать, а порочность собственной натуры. Он долго считал, что нет на свете людей, говорящих только правду, разве самые подлые негодяи не прикрываются именем правды, а честные люди нередко не находят правду столь непривлекательной, что торопятся покрыть ее прекрасной тканью из лжи и обмана?

Йог ему нравился потому, что говорил живо, искренне. Искренность же — могучая сила, способная покорить каждого, у кого в груди живое сердце.

Однажды раздался звонок в дверь его квартиры. Открыв, он увидел двух граждан, пришедших к нему, оказывается, чтобы сбить с него спесь. Эти посетители — пожилые люди с глубокими морщинами на лице, коловшие Серого проницательными беспощадными глазами, — сразу же начали излагать причину своего неожиданного вторжения.

Один из них оказался инвалидом войны. Он сказал, что «Записок Серого Волка» не читал и читать не собирается, потому что недостойно читать всякую мерзость про жизнь подонков и предателей Родины, а прощать бывших гитлерюгенд и воров он отказывается, в их перевоспитание не верит и не поверит никогда.

Второй посетитель был когда-то сотрудником колонии. Он изучил биографию Серого и теперь обвинял его во всех смертных грехах, в частности в нелегальном переходе советской границы и принадлежности к буржуазному националистическому подполью. Он возмущался тем, что мерзавца и бандита, врага общества «прижали к сердцу», что ему платят большие гонорары, причем этот «нацбандит», по его мнению, не описал и половины своих злодеяний, а только прикрывался тем, что, мол, был в те времена подростком.

В таком роде они проговорили около двух часов, и Серый их слушал терпеливо, созерцая мысленным взором эшафот с виселицей и себя, на ней качающегося. Он держался робко и миролюбиво и даже предложил им кофе. Кофе они не хотели и сказали, что пришли как принципиальные люди, чтобы посмотреть, есть ли у него лицо и какое оно, и если есть, высказать в это лицо все, что думают. Они рекомендовали Серому обратиться к собственной совести и произвести в своей душе санитарный день. Сами же обещали постучаться в газеты.

Затем пришел лысенький человек — аккуратный и элегантный, очки на носу и ни единого золотого зуба во рту. Усевшись в кресле, видавшем уже немало посетителей, он представился: Анатолий Анатольевич. Было ему далеко за сорок. Поизучав несколько минут Серого, он определил для себя, что Серый и есть «эта романтическая личность» — Вор, он же Писатель...