Ахто Леви - Улыбка Фортуны

Галя и устроила все лучшим образом. Продолжением этой истории явилось длинное письмо Ларисы Аркадию — целая повесть без начала и без конца. В ней была изложена судьба одинокой женщины, начиная с безрадостного детства без отца, попавшего в заключение из-за служебной ошибки и погибшего там от руки бандитов, до смерти измученной заботами матери. На последних страницах этого письма, как можно было понять со слов Рыжего, говорилось о необходимости о ком-то заботиться, о надеждах на будущее. Что же касается заветной «книжки», она у Ларисы действительно имелась: небольшая сумма, оставшаяся от матери, сбережения многих лет.

Рыжий ненавидел казенные процедуры, особенно такие, которые лишали его свободы, например процедуры следствия, судопроизводства и тому подобное. Обряд бракосочетания был для него не менее отвратительным, потому что также фактически лишал его свободы, делал из него чью-то собственность, определял к постоянному месту и к постоянному человеку.

Он ни за что не пошел бы на такое дело, если б можно было жить, как раньше. Но как это ни смехотворно, ради сохранения свободы пришлось ее сначала лишиться. Он связал себя по рукам и ногам с Лариской, потому что иначе он совершенно беззащитен против хитроумной легавой братвы, зато теперь он их объегорил, у них теперь руки коротки.

Сначала он постановил, что свадьбы никакой не будет. Потом согласился на скромную — несколько человек, близкие друзья. Собственно, таким же было и желание Ларисы. Разумеется, прийти должны были только ее друзья, Аркадий своих не звал. Объяснил он это вполне разумно: у него нет денег, а устраивать свадьбу на ее деньги — стыдно. Не хотелось видеть свидетелей своего позора.

Вообще эта афера оказалась намного сложнее, чем представлялась по разъяснениям Евгения. Конечно, ему не трудно было казаться влюбленным, потому что Лариса, хоть и не была красавицей, была все же женщиной.

И все-таки он чувствовал себя неуверенно, не в своей тарелке. Он понимал, что «честные» воры презирали бы его за такую низость — жить за счет бабы. Но относительно честности воров и честности вообще у него имелось собственное мнение. Просто не привык он к такой жизни. Свои сомнения он напоследок еще раз высказал Евгению, чем несказанно того развеселил.

— Подумать можно, что это ты замуж выходишь и боишься, как бы замужем не пропасть... Тоже мне вор! Вор живет так, чтобы было ему удобно. Учти, люди — эгоисты, а воры тем более. Вот я не вор, а эгоист, и все такие. Люди только играют в благородство. Все берут от жизни, что могут взять. Эгоист, если он не лицемер и не изображает из себя Иисуса Христа,— самый честный человек.

И день настал. До этого были другие дни, тоже неприятные. Ходили подавать заявление, и его впервые в жизни называли женихом, хотя ему минуло уже сорок... А невеста — почти на двадцать лет моложе — была довольна и радовалась, как ребенок игрушке. Он был откровенно счастлив, когда за ними захлопнулась дверь этого заведения, где люди добровольно сдаются в рабство на всю жизнь.

Затем они ходили в магазин для новобрачных и купили ему черный костюм, новые ботинки и белую рубашку, а ей—белое платье и фату. В новом костюме Рыжий чувствовал себя, как горилла в упряжке, хотя, надо сказать, смотрелся он отлично... Он даже сам не подозревал, что может выглядеть таким представительным.

В «тот» день с утра пришли люди — сослуживцы Ларисы по школе: две пожилые дамы с утомленными лицами, две молодые дамы с кавалерами. Один из них приехал в собственном «Москвиче — 408». Еще пришли две молодые чопорные дамы без кавалеров и два пожилых кавалера без дам. Все они поздравляли Ларису, вручали ей цветы, коробочки, пакетики и целовали. И Рыжего они тоже поздравляли. Все, за исключением жениха, были ужасно рады, словно случилось что-то невероятно, необыкновенно хорошее, кончилась война или произошло всеобщее понижение цен. Гости были возбуждены и не сводили глаз с жениха, сидевшего в новом костюме на диване рядом с желтым плюшевым медведем, глядевшим на него своими пуговичками с нескрываемой ненавистью.

Ему было не до веселья, но это никого не касалось — остальным было весело. Сидишь и мучаешься, выкручиваешься: «Вы где работаете?» «Ах, только приехали, еще не устроились...» «А какая у вас профессия?» «Ах, значит, вы не педагог...» «А все-таки скажите, извините, конечно, за любопытство...» (Всем всегда непременно нужно знать, какая у него профессия!). «Ах, еще нет профессии...» «Вы, конечно, шутите». «А ваши родственники, они не придут на свадьбу?» «Ах, уехали в командировки... Жаль-то как».